Проклятие Персефоны

Через несколько недель двое крепких мужчин отправились за продовольствием и наткнулись на объеденный труп того бедного паренька. Ламия, сидевшая рядом с мертвецом, демонстративно обсасывала ребро, не обращая внимания на собравшихся свидетелей кровавой бойни. Истерзанное тело было почти полностью съедено, лишь местами кости покрывала плоть. Путники не знали, что это тот самый паренек, пока не отыскали в кустах изъеденную голову. Выражение лица умершего было полно блаженства и спокойствия – похоже, он и не догадывался о своей страшной судьбе.

Крики, раздавшиеся в лесу, приманили на поляну чуть ли не всех жителей деревни. Охотники, скрывавшиеся под видом простых обывателей, воткнули серебряный кол в хвост ламии, обездвижив ее. Чудовище злобно шипело и попыталось дотянуться ядовитыми зубами до плоти обидчиков, но ее тело ослабло, игнорировать боль стало невозможно. На этой же поляне и состоялась казнь ламии путем обезглавливания и последующего сожжения на костре.

К тому времени Правительство издало официальный приказ о запрете намеренного причинения вреда чудовищам и провозглашение их равными в правах с остальными жителями континентов, но люди требовали их крови, поэтому появились мы, охотники. Местные знали про нас, но свою личность мы не разглашали: были обычными парнями, соседями, возлюбленными, братьями или мужьями.

Мои мысли прервал тихий кашель, который раздался из темного угла комнаты. Хозяин помещения вышел на свет и остановился в паре метров от меня, приветливо улыбаясь, но от него веяло опасностью и лицемерием.

Лумьер Ламиянс.

Коллекционер, обладающий странной внешностью и огромной властью. Острый нос с горбинкой, тонкие губы, скрывающие рот без двух передних зубов, один глаз сине-черного цвета, точно небо перед грозой, второй – полностью белый. Лицо, покрытое шрамами и порезами, которые не заживали годами, – каждая отдельная черта была малоприятна, однако в совокупности эти уродства завораживали и притягивали к себе.

– Принес то, о чем я просил?

Я кивнул, протянул руку и раскрыл ладонь, показывая амулет. Коллекционер, шумно вдохнув, блаженно прикрыл глаза, протянув скрюченные пальцы и схватив подношение.

– Она долго мучилась? – Резко открыв глаза, Лумьер посмотрел на меня безумным взглядом фанатика, от которого стало не по себе.

– Да, она молила меня, чтобы я быстрее закончил с этим.

Лумьер кивнул, его глаза горели огнем, он впитывал мои слова, насыщая черную душу новыми эмоциями, не доступными для понимания обычного смертного.

Мананангал. Моей шестьдесят пятой жертвой была Мананангал.

Красивая женщина днем, которая с наступлением ночи превращалась в злобного, пьющего кровь монстра. Я нашел ее в пальмовых листьях, когда она натирала тело специальным маслом, скрывающим истинный запах. Амулет висел у нее на поясе.

Стараясь не дышать, я наблюдал за происходящим, крепко сжимая в руке кинжал, предназначенный для убийства подобных тварей. Спустя несколько минут раздался женский крик, перешедший в стон. Спина монстра выгнулась дугой: распоров кожу, из лопаток прорвались крылья, как будто взятые у летучей мыши. Тело разделилось пополам в области талии: низ, начиная от пупка, оставался человеческим, верхняя же половина превратилась в густой туман, парящий над землей.

Стоит застать Мананангал в таком облике, обмазать кинжал тем же маслом, которым она натирает свое тело каждый раз, начиная охоту, – и тварь уже никуда не сможет убежать.

Я соврал Лумьеру: пыток не было. Увидев в глазах чудовища страх и панику, не смог поступить иначе, как прикончить тварь на месте, даруя свободу.

Тем временем коллекционер достал из ящика стола маленький стеклянный пузырек, жидкость в котором плескалась, словно во время шторма, переливаясь кроваво-черными оттенками. Протянув флакон мне, Лумьер горестно вздохнул и посмотрел с жалостью, в которой я не нуждался.

Выхватив сосуд резче, чем следовало, я спрятал его в карман пальто.

– Сколько уже у тебя?

– Шестьдесят пять.

– Шестьдесят пять… – протянул Лумьер, будто пробуя слова на вкус. – Значит, еще одна, – и ты свободен от обязательств?

Я коротко кивнул, стараясь унять радость, которая на миг зародилась в душе. Еще одна женщина, одна ненужная жертва, еще одна кровь, которая не сотрется с моих рук.

Скоро все будет кончено.

Лумьер, казалось, потерял ко мне всякий интерес, усевшись в кресло с высокой резной спинкой и поставив ссохшиеся локти на массивный стол, сделанный из темного дуба. Затем послышался его голос, тихий, словно уносимый ветром:

– Говорят, в нашем городе решила испытать судьбу сирена. Не знаю, правда это или нет, но ты должен проверить. – Взгляд его переместился на банку, которая стояла на отдельном стеллаже.

Так вот для какого чудовища она была предназначена…

– Справишься – и можешь считать, что наш контракт обнулен.

– Что я должен принести?

– Ох, всего лишь самую малость. Пару капель крови, отданные добровольно. – Улыбка, отразившаяся на безобразном лице, напоминала звериный оскал. – Знаешь ли ты, мой мальчик, о чем гласят легенды?

Я лишь кивнул, собирая воедино обрывочные воспоминания.