Проклятие Персефоны

Стен во дворце как таковых не было, их заменяли колонны, расстояние между которыми не превышало и полуметра. Крыша отсутствовала, что позволяло кровавой луне омывать внутренние помещения чарующим светом. Чуть поодаль от дворца, ближе к лесу, стояла статуя Персефоны, идентичная той, которую мне довелось недавно увидеть. Недалеко от нее расположился бассейн, наполненный чем-то вязким, при свете кровавой луны напоминающим кровь.

С каждой минутой голоса становились громче.

Обведя взглядом поляну, я заметила, что сирен стало заметно больше. Выстроившись в одну линию перед входом во дворец, они покорно ожидали, когда их заметят. На тонких шеях поблескивали амулеты всевозможных форм. Моряки слонялись вокруг прекрасных дев, пытаясь привлечь их внимание, но сирены награждали матросов лишь воздушными поцелуями. Но как только из леса или дворца появлялся капитан судна, морские девы затягивали тихую грустную песню, чтобы заполнить сердце мужчины невыносимой тоской. Вспомнив морских дев, которые слизывали с пальцев кровь и блаженно закрывали глаза на берегу оазиса, я всей душой желала присоединиться к ним.

Но не здесь.

Не сейчас, когда цель так близка.

Глава 18

Бал, уготованный Сатаной, принесет множество сюрпризов.

Уильям

Оказавшись на Восточном Побережье, я не сразу понял, что Эмилия куда-то запропастилась. Зная взбалмошный и взрывной характер девушки, старался не думать о возможных последствиях ее действий и направился в мужской лагерь, надеясь, что она добралась до цели без приключений. Ровно год назад моя нога ступила на эти земли. Казалось, на этом острове время замирало и продолжало течение, когда путники уплывали от берегов, окутанных туманной дымкой, хранившей первозданные секреты.

Пройдя в глубь леса под звуки бушующего моря и увидев несколько стоящих неподалеку лачуг, я не смог сдержать улыбку и двинулся к самой дальней, скрытой от посторонних глаз. Повсюду раздавались мужские голоса, звон бокалов и улюлюканье, но я быстрым шагом пересек поляну и, отодвинув обеими руками тяжелые ткани в сторону, вошел в свое убежище. Как и прежде, эта комната принадлежала лишь мне. Здесь я мог остаться наедине со своими мыслями и насладиться одиночеством вдали от любопытных и враждебных глаз. Чтобы избавиться от спертого затхлого воздуха, мне пришлось собрать несколько свисающих полосок ткани и заколоть их небольшим ножом, который был припасен в сапоге на случай внезапного нападения, как на море, так и на суше.

Скинув рубашку и ботинки, оставшись в одних штанах, я сел в кресло и, улыбнувшись, прикрыл глаза. Если все пойдет по плану, Восточное Побережье даст мне шанс воссоединиться с Эмилией; открыть ей глаза на многие вещи, о которых не мог и не хотел говорить, поскольку не знал, какая последует реакция. Тем не менее я все равно опасался, что правда заставит девушку возненавидеть меня еще больше. Нужно как можно быстрее избавиться от Сары, пока она не разболтала истинную цель наших встреч.

Прикосновения и слова, которые дарила мне Королева сирен наедине, скрашивали одиночество и тоску. Это была лишь физическая близость, длившаяся несколько лет. Мы оба знали, что наши сердца заняты другими, но желание ощутить ласку и нежность брало верх.

Если бы я только знал, чем это все обернется в дальнейшем, отказался бы от сделки с Сарой и погиб в тот злополучный вечер на корабле, будучи юнгой.

Внезапно в лачугу ввалились пьяные капитаны и выдернули меня из воронки воспоминаний. Задыхаясь от смеха и раскачиваясь, они направились ко мне. Один из них был худощав, любил выпить, выкурить сигару и провести одну ночь с женщиной. Лицо его от постоянного пребывания на солнце и бесконечных смешков покрылось глубокими морщинами, но в голубых глазах, вздернутом носе и тонких губах сохранился юношеский задор. Другой же представлял его полную противоположность: сердитый взгляд, надменное поведение, холодная отстраненность. Карие глаза прожигали насквозь, широкий нос, напоминавший картошку, сколько мы знакомы, всегда был покрыт сальным налетом, пухлые губы постоянно кривились в некой брезгливости.

Сложно представить, что это были братья. Тридцатипятилетний весельчак Гартье и сорокатрехлетний гордец Меркель.

Не сдержав ответной улыбки, я встал с кресла и, разведя руки в стороны, подошел к мужчинам вплотную и сгреб друзей в охапку, похлопывая ладонями по широким спинам.

– Уильям, какой же ты скотина! – крикнул Гартье прямо в ухо, отчего я невольно зажмурил один глаз, пытаясь унять звон в голове. – Почему ты не сказал, что у тебя такая сестра? Да я б ее!..

Я отстранился, нахмурился и скрестил руки на груди, одарив каждого предупреждающим взглядом.

– Гартье, не сочти за угрозу, но я вырву тебе глаза раньше, чем ты сможешь на нее взглянуть еще раз.