Проклятая игра

Может быть, она не хочет говорить с ним? Марти не мог предсказать, кем они станут другу через день, любовниками или врагами, однако двусмысленность Кэрис больше не тяготила его. Так она проверяла его, решил Марти, и это прекрасно; ведь в конце концов она призналась, что любит его больше, чем любого другого на земле.

Он подергал ручку и обнаружил, что дверь не заперта. В комнате было пусто: ни Кэрис, ни, следов ее пребывания. Ее книги, туалетные принадлежности, одежда и украшения — любые признаки того, что она жила здесь, — исчезли. С постели сорваны простыни, с подушек сняты наволочки. Голый матрас выглядел уныло.

Марти закрыл дверь и отправился вниз. Он не раз просил объяснений и получил лишь несколько уклончивых ответов. Но это уж слишком. Господи, если бы Той по-прежнему был здесь! Он по крайней мере воспринимал Марти как мыслящее существо.

В кухне он увидел Лютера, задравшего ноги на стол среди немытых тарелок. Перл, очевидно, оставила свою епархию на милость варваров.

— Где Кэрис? — сразу задал вопрос Марти.

— Ты никогда не угомонишься, да? — Лютер погасил свою сигарету о тарелку, оставшуюся от завтрака Марти, и перевернул страницу журнала.

Марти почувствовал, что вот-вот взорвется. Лютер ему никогда не нравился, но он в течение долгих месяцев терпел наглые замечания этого ублюдка, потому что правила запрещали отвечать так, как хотелось бы. Сейчас правила рушились, и очень быстро. Той ушел, собаки мертвы, ноги на кухонном столе… Кого теперь заботит, черт возьми, сделает ли он отбивную из Лютера?

— Я хочу знать, где Кэрис?

— Здесь нет дамы с таким именем.

Марти шагнул к столу. Лютер, видимо, почувствовал, что перегнул палку. Он отложил журнал и перестал улыбаться.

— Расслабься, парень, — сказал он.

— Где она?

Лютер разгладил журнальную страницу, водя ладонью по глянцевой наготе.

— Она уехала, — ответил он.

— Куда?

— Уехала, парень. Вот и все. Ты глухой, тупой или и то и другое?

Марти одним прыжком пересек кухню и сбил его со стула. Внезапный приступ насилия заставил забыть о пощаде, и в яростной схватке они оба потеряли равновесие. Лютер повалился назад; пытаясь удержаться, он взмахнул рукой, задел и перевернул чашку кофе. Она разбилась, пока противники катались по кухне. Лютер первым вскочил на ноги и двинул коленом в пах Марти.

— Боже!

— У бери на хер от меня руки, парень! — взвизгнул Лютер, испуганный неожиданной вспышкой гнева. — Я не хочу драться с тобой, понял? — Требовательный тон смягчился, и теперь он просил опомниться: — Ну, успокойся, парень, успокойся…

Вместо ответа Марти снова набросился на противника. Его кулак взлетел и — скорее случайно, нежели намеренно, — угодил Лютеру в лицо, потом несколько раз в живот и грудь. Отступая, Лютер поскользнулся на пролитом кофе и упал. Бездыханный и окровавленный, он лежал на полу в безопасности, пока Марти растирал сбитые костяшки пальцев. На глазах Лютера после удара в пах выступили слезы.

— Просто скажи мне, где она… — выдохнул он.

Лютер сплюнул кровавую слюну, прежде чем заговорил.

— Ты рехнулся, парень, понимаешь? Я не знаю, куда она уехала. Спроси своего большого белого отца. Ведь это он кормил ее проклятым героином.

Конечно. В этом откровении лежал ключ к половине всех загадок. Героин объяснял отказ Кэрис покинуть старика, ее вечную усталость, ее неспособность загадывать дальше, чем следующий день и следующее действие.

— Так ты снабжал ее порошком? Так?

— Может, и так. Только я не сажал ее на него, парень. Я никогда не делал такого. Это он, все он! Он хотел удержать ее. Удержать, черт его побери! ублюдок! — В голосе Лютера звучало неподдельное презрение. — Какой отец так поступает? Говорю тебе, по части грязных трюков нам обоим далеко до этого поганца!

Он остановился и сунул палец в рот, проверяя зубы. Он явно не желал вставать с пола, пока Марти не перестанет жаждать крови.

— Я не задавал вопросов, — продолжил Лютер. — Я знаю одно: мне приказали убрать комнату сегодня утром.

— А где ее вещи?

Некоторое время Лютер молчал.

— Почти все я сжег, — наконец ответил он.

— Ради бога, зачем?

— Так велел старик. Ты успокоился?

Марти кивнул.

— Да.

— Мы с тобой, — сказал Лютер, — никогда не нравились друг другу. С самого начала. Знаешь почему?

— Почему?

— Мы оба дерьмо, — произнес он жестко. — Бесполезное дерьмо. Но я понимаю, кто я. Я даже могу с этим жить. А ты, несчастный ублюдок, — ты думаешь, что если будешь лезть из кожи вон, то тебе простят твои грехи.

Марти сплюнул в ладонь и вытер руку о джинсы.

— Правда глаза колет? — ухмыльнулся Лютер.

— Ладно, — ответил Марти. — Если ты такой правдолюбец, может, объяснишь мне, что происходит вокруг.

— Я уже сказал: я не задаю вопросов.

— И ты никогда не интересовался?

— Конечно, я, мать твою, интересовался. Каждый раз, когда приносил порошок девочке или видел, как старик начинал потеть с наступлением темноты. Но есть ли в этом смысл? Он спятил — вот тебе ответ. Растерял мозги, когда умерла его жена. Слишком внезапно. Он не перенес этого и тронулся умом.

— И это объясняет все, что здесь происходит?