Происхождение всех вещей

О вчерашних событиях казалось разумным не заговаривать. Альма и Завтра Утром молчали не потому, что им было стыдно, а скорее заботясь друг о друге. Кроме того, они очень устали. Одевшись, они позавтракали оставшимися плодами хлебного дерева, спустились вниз по водопаду, пробрались среди джунглей вниз по скале, снова вошли в пещеру, нашли каноэ — на высоком уступе оно осталось сухим — и пустились в обратный путь к заливу Матавай.

Через шесть часов, завидев впереди знакомый берег миссионерского поселка, Альма опустила руку на плечо Завтра Утром, и тот прекратил грести. Альме нужно было узнать еще одну вещь, и, поскольку она не была уверена, что они снова увидятся, она должна была спросить сейчас.

— Прости, — сказала она, — могу я задать последний вопрос?

Он уважительно склонил голову, слушая ее.

— Вот уже почти год портфель Амброуза, набитый твоими портретами, лежит в моей хижине на пляже. Его мог взять кто угодно. Кто угодно мог показать эти рисунки всему острову. Но ни один человек на это острове даже не прикоснулся к портфелю. Почему?

— О, на этот вопрос ответить легко, — безмятежно промолвил Завтра Утром. — Просто они меня до смерти боятся.

Потом он снова взял в руки весло, и они быстро добрались до берега. Они приплыли незадолго до вечерней проповеди. Местные жители встретили их тепло и радостно. Проповедь, которую Завтра Утром прочитал, была прекрасна.

И ни одна живая душа не посмела спросить, где они пропадали.

Глава двадцать шестая

Три дня спустя Завтра Утром покинул Таити и вернулся в свою миссию на Райатеа, к своей жене и детям. Эти дни Альма по большей части провела в одиночестве. Она подолгу сидела в своей хижине с Роджером, раздумывая над тем, что узнала. Ее одновременно переполняло и облегчение, и грусть: она избавилась от всех своих старых вопросов, но ответы легли на ее плечи тяжелым грузом.

Альма пропустила несколько утренних купаний с сестрой Ману и другими женщинами на реке, чтобы те не увидели синие пятна, до сих пор слабо проступавшие на ее коже. Она ходила на службы, но держалась в стороне и старалась никому не попадаться на глаза. С Завтра Утром они больше не оставались наедине. Мало того, судя по тому, что она наблюдала, он не мог ни на мгновение остаться на острове даже наедине с самим собой. Чудо, что Альме вообще удалось с ним уединиться.

За день до отъезда Завтра Утром в его честь устроили еще один большой праздник — такой же, как состоялся две недели назад. Снова устроили танцы и пир. И снова были музыканты, борцовские поединки и петушиные бои. Снова развели костер и зарезали свинью. Теперь Альма особенно отчетливо поняла, как искренне преклоняются в поселке перед Завтра Утром — преклоняются даже больше, чем любят. Она также видела, какая ответственность лежит на его плечах и с каким достоинством он держится. Люди вешали ему на шею бесчисленные цветочные гирлянды; те казались тяжелыми, как цепи. Ему делали подарки: пару голубей в клетке, выводок маленьких поросят, узорное голландское ружье восемнадцатого века, которое больше не стреляло, Библию в сафьяновом переплете, ювелирные украшения для его жены, отрезы хлопка, мешки с сахаром и чаем, изящный чугунный колокол для его церкви. Люди клали дары к его ногам, и он милостиво принимал их.

На закате на пляж вышли женщины с метлами и стали мести берег, готовясь к игре хару раа пуу. Альма никогда раньше не видела, как играют в хару раа пуу, но знала, что это за игра — ей рассказывал преподобный Уэллс. В игре, название которой переводилось как «ухвати мяч», традиционно участвовали две команды женщин, стоявшие лицом друг к другу на участке длиной примерно сто футов. С двух краев этой площадки на песке чертили линию, означавшую ворота. Мячом служил толстый клубок из плотно скрученных веток платана диаметром приблизительно со среднюю тыкву, но намного легче. Смысл игры, как выяснила Альма, заключался в том, чтобы перехватить мяч у команды противника, погнать его к противоположному концу поля и не быть при этом сбитым противниками. Если же мяч попадал в море, игра продолжалась даже в воде. Игрок мог делать все что угодно, лишь бы противники не забили гол.