Происхождение всех вещей

Наконец Альма и миссионер очутились на кладбище с маленькими, выбеленными солнцем надгробиями; некоторые из них были вырезаны в форме креста. Преподобный Уэллс сразу отвел Альму к могиле Амброуза, аккуратной и отмеченной маленьким камнем. Могила находилась в живописном месте, откуда открывался вид на весь залив Матавай и прозрачное бескрайнее море за его пределами. Альма немного боялась, что, увидев могилу, не сможет сдержать чувств, но ощутила лишь спокойствие и отчужденность. Она не чувствовала здесь присутствия Амброуза. И не могла представить, что он лежит здесь, под землей. Она вспомнила, как он любил растянуться на траве и, раскинув свои длинные ноги, говорить с ней о чудесах и загадках природы, пока она изучала свои валуны, поросшие мхом. Альме казалось, будто ее муж остался в Филадельфии и существовал теперь только в ее памяти. Она не могла представить его останки, его кости, тлеющие под землей. Амброузу было не место в земле; его место было в воздухе. Он и живым-то почти парил над землей, подумала она. Как он мог оказаться под ней сейчас?

— У нас не нашлось древесины на гроб, — сказал преподобный Уэллс. — Мы завернули мистера Пайка в ткань местного производства и похоронили, положив на дно старого каноэ, — так иногда здесь хоронят. Видите ли, плотничать тут не с руки — нет хороших инструментов, а когда туземцам удается раздобыть добротные доски, им не хочется тратить их на гроб. Вот мы и довольствуемся старыми каноэ. Но туземцы проявили всяческое участие к христианским поверьям мистера Пайка; его могилу расположили с востока на запад, разместив голову в западном конце, чтобы лицо его было обращено к восходящему солнцу, — так делается на всех христианских кладбищах. Они любили его, как я уже говорил. Надеюсь, он умер счастливым. Он был лучшим из людей.

— А он казался вам счастливым, когда жил здесь, преподобный Уэллс?

— На острове ему многое полюбилось, как и всем нам со временем. Но я уверен, что ему здесь было мало орхидей! Таити порой разочаровывает тех, кто приезжает сюда изучать естественную историю, как я вам уже говорил.

— А мистер Пайк никогда не казался вам удрученным чем-нибудь? — отважилась спросить Альма.

— На этот остров приезжают по разным причинам, сестра Уиттакер. Как говаривала моя жена, людей прибивает к нашему берегу, и эти выброшенные волей судьбы на берег чужаки порой даже не понимают толком, где очутились! Некоторые на вид кажутся истинными джентльменами, а потом узнаешь, что на своей родине они были преступниками. Другие, живя в Европе, слыли истинными джентльменами, а приехав сюда, повели себя как преступники! Чужая душа — потемки.

Миссионер так и не ответил на вопрос Альмы.

А Амброуз? — хотелось спросить ей. Что было у него на душе?

Но она удержалась.

А потом преподобный Уэллс промолвил тем же обычным своим беззаботным тоном:

— А здесь — могилы моих дочерей. Вон там, по ту сторону этой маленькой стены.

Эти слова заставили Альму застыть в молчании. Она не знала, что у преподобного Уэллса были дочери, и уж тем более не знала, что они умерли здесь.

— Могилки маленькие, видите? Девочки прожили недолго. До года ни одна не дожила. Вот тут, слева, Хелен, Элеанор и Лаура. А Пенелопа и Теодосия справа.

Пять могилок были крошечными, меньше кирпича по размеру. У Альмы не нашлось слов. Ничего трагичнее она в жизни не видела.

Увидев ее потрясенное лицо, преподобный Уэллс добросердечно улыбнулся:

— Но во всем этом есть и утешение. Видите ли, их младшая сестра Кристина выжила. Господь подарил нам одну девочку, которую мы сумели вырастить, и она до сих пор жива. Она живет в Корнуэлле и сама уже стала матерью троих маленьких сыновей. Миссис Уэллс осталась с ней. Так что видите, как получилось: моя супруга поселилась с нашей живой дочерью, а я обитаю здесь, чтобы мертвые не скучали. Он заглянул Альме через плечо: — Ах, смотрите! — воскликнул он. — Плюмерии в цвету! Наберем их и отнесем сестре Ману. Она украсит ими свою шляпу. Правда же, они ей понравятся?

* * *

До конца своих дней Альма не могла понять преподобного Уэллса. Никогда прежде ей не встречался человек столь веселого и безропотного нрава, который так многого в жизни лишился, но смиренно продолжал жить, довольствуясь малым. Со временем она узнала, что у преподобного Уэллса не было даже дома. У него не было своей фаре. Спал он в миссионерской церкви на одной из скамей. Часто у него не находилось даже аху таото, чтобы укрыться от холода. Как кошка, он мог задремать где угодно. Из вещей у него была одна Библия, и даже та иногда пропадала и отсутствовала неделями, прежде чем кто-нибудь ее возвращал. У него не было ни скота, ни клочка собственного сада. Маленькое каноэ, в котором он выходил на риф, принадлежало четырнадцатилетнему мальчику, и тот щедро разрешал преподобному им пользоваться. Да и каноэ эту посудину можно было назвать с натяжкой. До Лондона на ней было точно не доплыть. Альме казалось, что любой узник, монах или нищий в этом мире был богаче преподобного Уэллса.