Происхождение всех вещей

И это было хорошо, потому что в конце концов она бросила попытки обеспечить себе какую-либо безопасность и уединение. Не было смысла даже пытаться воздвигнуть некую границу вокруг своего дома и немногих оставшихся у нее вещей. Взрослые, дети, животные, ветер — в любое время дня и ночи всё и все в заливе Матавай считали, что могут беспрепятственно заходить в ее хижину. Правда, не всегда местные заявлялись с пустыми руками. Со временем ее вещи начали потихоньку возвращаться — их фрагменты и составные части туземцы оставляли на полу. Альма ни разу не видела, кто их приносил. Не видела, как это происходило. Сам остров как будто постепенно выкашливал куски ее проглоченного багажа. За первую неделю к ней вернулись немного бумаги, одна нижняя юбка, пузырек с лекарством, отрез ткани, моток бечевки и щетка для волос. «Если долго ждать, все появится», — думала Альма. Но это было не совсем так, потому что вещи имели обыкновение не только появляться, но и исчезать. К ней вернулось одно платье, чему она была несказанно рада, но она так и не увидела больше своих шляпок. Несколько листков писчей бумаги нашли дорогу домой, но большая часть испарилась. Свою аптечку она больше не видела, но однажды на ее пороге ровным рядком возникли несколько стеклянных баночек для сбора ботанических образцов. Как-то утром она обнаружила пропажу ботинка — одного ботинка! — хотя ей было невдомек, зачем кому-то мог понадобиться один ботинок. И одновременно к ней вернулись столь необходимые ей акварельные краски. На другой день она наконец нашла основание своего драгоценного микроскопа, но тут же обнаружила, что кто-то забрал окуляр. Все это напоминало прибой, который проникал к ней в дом регулярными приливами и отливами, выбрасывая на берег, а затем вновь унося с собой обломки ее прежней жизни. Ей ничего не оставалось, кроме как смириться, а потом день за днем удивляться тому, что что-то находилось и терялось, чтобы на следующий день потеряться и найтись опять.

Однако портфель Амброуза у Альмы никогда не забирали. В то утро, когда портфель подбросили ей под дверь, она положила его на маленький столик в хижине, и там он с тех пор и оставался абсолютно нетронутым, словно его сторожил Минотавр. Более того, ни один портрет Мальчика не пропал. Она не знала, почему этот портфель вызывает у туземцев такое почтение, в то время как ни одну другую вещь в заливе Матавай нельзя было оставить без присмотра и рассчитывать на то, что она будет в сохранности. Альма не осмеливалась спросить: почему вы не трогаете именно эту вещь, почему не крадете эти рисунки? Да и как бы она объяснила, что это за рисунки и что значит для нее этот портфель? Ей оставалось лишь помалкивать и недоумевать.

* * *

Об Амброузе Альма думала не переставая. На Таити от него не осталось и следа, разве что любовь в сердцах помнивших о нем людей, но она искала его признаки повсюду. Что бы она ни делала, к чему бы ни прикасалась, все заставляло ее думать: а делал ли он то же самое? Как проводил свои дни на острове? Что думал об этой крошечной хижине, странной еде, сложном языке, постоянной близости моря, банде Хиро? Нравилось ли ему на Таити? Или, как Альма, он считал это место слишком странным и чужим, чтобы его полюбить? Загорал ли он на солнце, как загорала Альма на пляже с черным песком? Скучал ли, как Альма, по скромным фиалкам и негромкому пению дрозда, любуясь роскошными зарослями гибискуса и слушая громкие крики зеленых попугаев? Страдал ли от печали и меланхолии или же радовался, что нашел свой Эдемский сад? Вспоминал ли об Альме, пока жил здесь? Или же быстро забыл о ней, с облегчением избавившись от ее притязаний, причинявших ему столько неудобств? Или забыл, потому что полюбил Мальчика? Мальчик — где он был сейчас? На самом деле он был вовсе не Мальчиком, вынуждена была признать Альма, особенно после того, как снова изучила рисунки. Фигура на портретах больше напоминала юношу на пороге зрелости. С тех пор прошло три года, и сейчас этот мальчик, должно быть, стал зрелым мужчиной. Но про себя Альма всегда называла его Мальчиком и ни на минуту не переставала его искать.