В некотором отношении проверка четвертого объяснения далась нам тяжелее всего, однако в то же время она как нельзя лучше вписывалась в исследование E-Risk. Все потому, что мы включили в выборку как однояйцевых близнецов, у которых гены совпадают на 100 %, так и разнояйцевых близнецов, у гены совпадают только на 50 %. Как мы не раз говорили, гены способны определять как влияние внешней среды (например, когда человек выбирает себе некоторую ипостась или собственным поведением склоняет окружающих к определенному отклику – мы обсуждали это во 2-й главе, посвященной темпераменту), так и фенотипические признаки, которые мы на страницах этой книги зачастую рассматриваем как исходы (например, антисоциальное поведение и склонность к азартным играм). Тогда получается, что связь между неким внешним обстоятельством (например, поливиктимизацией) и неким исходом (например, психопатологией в молодости) может быть отнюдь не прямой. Что, если на оба обстоятельства влияют некие гены? Что, если существуют гены, от которых зависит и вероятность того, что человека подвергнут виктимизации, и его склонность к психическим расстройствам? Тогда то, что кажется влиянием внешней среды, на самом деле является влиянием наследственности, а потому обнаруженная связь между виктимизацией и психопатологией в действительности непрямая.
Вероятность того, что дело в генетике, была довольно высока: мы обнаружили некоторые свидетельства, которые заставили нас всерьез задуматься о подобной возможности. У однояйцевых близнецов чаще, чем у разнояйцевых, наблюдались похожие показатели
Чтобы было предельно ясно, как именно мы пришли к этому выводу, проще всего рассказать, что мы обнаружили, когда решили сделать поправку на разную степень генетического сходства у однояйцевых и разнояйцевых близнецов. Оказалось, что если один близнец подвергался виктимизации больше, чем другой, у него наблюдалось больше проявлений психических расстройств. Связь сохранялась даже в подвыборке, состоявшей только из однояйцевых близнецов. Раз даже у однояйцевых близнецов, у которых гены совпадают на сто процентов, различия в психическом состоянии соотносились с уровнем виктимизации, которой их подвергали, то изначально выявленную связь нельзя было объяснить генетикой. В итоге мы поняли, что связь между виктимизацией и психопатологией нельзя полностью списать ни на влияние семьи (она у близнецов, что однояйцевых, что разнояйцевых, одна), например на то, воспитывают их двое родителей или один, или на то, насколько беспорядочна жизнь в семье, – ни на наследственность. Если вкратце, то единственным, что различало близнецов, была степень виктимизации, а потому она наверняка была связана с психическим состоянием участника напрямую.
Удивительно, однако благодаря второму этапу своего эпигенетического приключения мы добыли всевозможные свидетельства в пользу связи между поливиктимизацией и психопатологией. Итак, когда мы обнаружили, что поливиктимизация и вправду приводит к психопатологии, а не соотносится с ней по иным причинам, пришло время перейти к следующему этапу. В частности, теперь мы знали, что по степени поливиктимизации возможно предсказать уровень проявления психопатологии в молодости (поскольку первое обстоятельство напрямую влияло на второе: A → C), а потому необходимо было проверить, правда ли дело в метилировании ДНК, которое способно отключать те или иные гены. Напомним: чтобы ответить на этот вопрос, на третьем этапе своего эпигенетического приключения мы решили определить, есть ли зависимость между уровнем поливиктимизации и метилированием генов (A → B). Если есть, тогда можно будет перейти к четвертой стадии и проверить, связано ли эпигенетическое метилирование с проявлениями психопатологии (B → C). А если и эта связь существует, тогда на пятой стадии нам нужно узнать, является ли эпигенетика посредником между поливиктимизацией и психологическими проблемами (A → B → C).