Сталин вышел из положения чисто по-сталински — то, что он писал выше было правильно тогда, в апреле 1924 г., когда он хотел доказать Троцкому, что мы удержимся у власти, но это неправильно теперь, в апреле 1925 г., когда мы вполне можем построить социализм в одной стране, если абстрагироваться от мирового капитализма и опасности его интервенции (там же, стр. 61–62). Остряк Карл Радек шутил по поводу нового тезиса Сталина: в январскую стужу можно пройти нагишом по Тверскому бульвару Москвы, если абстрагироваться от зимы и московской милиции, но будут ли они абстрагироваться от вас? Если социализм действительно можно построить в одной стране, комментировал Радек Сталина, то его можно тогда построить и в «одном уезде», как герой Щедрина хотел построить «либерализм в одном уезде».
Свое собственное, кажется, единственный раз непредвиденное грехопадение в духе классического троцкизма Сталин возложил на самого Зиновьева из-за того, что последний осмелился напомнить об этом не только Сталину, но и XIV съезду. Вот что сказал Сталин: «Зиновьев находит возможным в своем заключительном слове на XIV съезде (декабрь 1925) вытащить старую, совершенно недостаточную формулу из брошюры Сталина, написанной в апреле 1924 г., как базу для решения решенного вопроса о победе социализма в одной стране, — но эта своеобразная манера Зиновьева говорит лишь о том, что он окончательно запутался в этом вопросе» (там же, стр. 65). Не Сталин, который через год радикально меняет свою позицию, «запутался», а Зиновьев, который не меняя позиции, напоминает Сталину о его непоследовательности.
Подготовка Сталина к XIV съезду отличалась той же методичностью и основательностью, как и подготовка к XII и XIII съездам партии. Поскольку речь пойдет на этом съезде о самих основоположниках большевизма, о личных друзьях Ленина, в числе которых была и жена Ленина, за которыми стояла такая важная партийная организация, как Ленинградская, Сталин решил подготовить данный съезд еще более тщательно. Для этого надо было иметь и больше времени. Поэтому сталинское большинство ЦК решило, явно нарушая устав, отсрочить очередной XIV съезд на целых девять месяцев — вместо весны 1925 г. он был назначен на конец года — на 18–31 декабря 1925 г.
В порядке той же подготовки осенью 1924 г. сторонник Зиновьева и Каменева — секретарь Московского комитета, секретарь ЦК и член его Оргбюро Зеленский был освобожден от этих должностей и послан секретарем Среднеазиатского бюро ЦК в Ташкент. На его место был назначен враг Зиновьева — Угланов. То же самое Сталин постарался сделать и в отношении партийного аппарата в Ленинграде, но это ему удалось только частично. Был снят близкий сотрудник Зиновьева — секретарь Ленинградского губкома партии Залуцкий, который открыто обвинил Сталина и Бухарина в «госкапиталистической» линии и говорил об опасности торжества термидора в стране. Он был заменен другим врагом Зиновьева — Комаровым. В обоих случаях Зиновьев и Каменев подчинились диктату аппарата ЦК, оформленному через сталинское большинство в ЦК. Несомненно, в связи с той же подготовкой к съезду находилось и постановление Политбюро ЦК предложить кандидату в члены Политбюро, преемнику Троцкого на посту председателя Реввоенсовета республики и наркомвоенмору — М. Фрунзе — ложиться на операцию, причем вопреки желанию больного. Фрунзе — легендарный полководец гражданской войны — был сторонником Зиновьева и Каменева. Сталин хотел поставить на его место своего личного друга — Ворошилова. Люди, знающие Сталина, боялись, что сталинские хирурги догадаются, чего от них ждет Сталин, и без большого шума освободят место Ворошилову. Как бы там ни было, Фрунзе умер на операционном столе, а Ворошилов стал военным министром. Партийная молва о «хирургическом» убийстве Сталиным опаснейшего для него человека в составе «Новой оппозиции» была настолько широко распространена, что советский писатель Борис Пильняк даже написал об этом повесть «Красное дерево», изданную за границей (хотя и с некоторым опозданием, Сталин расстрелял Пильняка в 1937 г.), а «Большая Советская Энциклопедия» вынуждена была отметить: «неудачная операция совершенно неожиданно унесла от нас Фрунзе» (БСЭ, т. 59, 1-ое изд., 1935, стр. 226).
Место, время и повестка дня XIV съезда были утверждены на пленуме ЦК 3-10 октября 1925 г. Впервые на этом пленуме, в нарушение традиций предыдущих двух съездов, политический отчет ЦК был поручен не Зиновьеву, а Сталину. Далее был решен вопрос о созыве съезда не в Ленинграде, как это постановил XIII съезд, а в Москве. Уже на этом пленуме ЦК стало ясно, что Сталин на этот раз решил окончательно покончить с претензией Зиновьева на лидерство в партии. Хотя на том же пленуме ЦК Каменев делал доклад о хозяйственной политике, а Зиновьев — о работе Коминтерна, тезисы Каменева не были утверждены, а доклад Зиновьева был принят лишь «к сведению» без всякого его одобрения («КПСС в рез.», часть II, 1933, стр. 146–147).