Прогулка заграницей

Очарованіе пшей прогулки: заключается не въ самой ходьб и не въ живописныхъ окрестностяхъ, но въ болтовн. Ходьба хороша тмъ, что заставляетъ быстре обращаться вашу кровь, возбуждаетъ умственную дятельность к придаетъ охоты работать языкомъ; красивые виды и смолистый запахъ лса, лаская глазъ и обоняніе, вызываютъ у васъ хорошее настроеніе духа; но высшее наслажденіе заключается въ болтовн, въ той болтовн, для которой вс сюжеты какъ умные, такъ и глупые, одинаково хороши. Тутъ дло не въ сюжет, а въ томъ только, чтобы имть возможность шевелить губами и языкомъ передъ сочувствующими и внимательными ушами.

А какую массу разнообразныхъ сюжетовъ можно затронутъ въ теченіе одного дня пшей прогулки! Въ такомъ разговор нтъ ни выпученности, ни натянутости, легко и свободно переходитъ онъ съ одного предмета на другой, такъ что собесдникамъ никогда не придется застрять на какомъ-нибудь одномъ сюжет и пережевывать его до полнаго отвращенія. Въ теченіе первыхъ пятнадцати или двадцати минутъ мы переговорили въ это утро обо всемъ, что только знали, а затмъ пустились въ безграничную, завлекательную область того, чего мы не знаемъ.

Гаррисъ сказалъ, что если писатель, хотя бы самый знаменитый, пріобртаетъ скверную привычку удваивать вспомогательныя глаголы, онъ перестаетъ его читать. По его словамъ, чуть ли не въ каждомъ номер любой англійской газеты, а равно и въ большинств нашихъ книгъ на каждомъ шагу можно натолкнуться на подобные стилистическіе перлы. Не безупречнымъ этомъ отношеніи даже грамматика Киркхама и самъ Жаколей. По мннію Гарриса, гораздо приличне молочный зубъ во рту взрослаго человка, чмъ вс подобныя удвоенія.

Послднее замчаніе дало намъ поводъ перейти къ зубоврачебному искусству. Я сказалъ, что, по моему мннію, большинство людей боле боятся выдернуть себ зубъ, нежели перенести настоящую операцію, а что касается до крика и стоновъ, то въ первомъ случа ихъ несомннно будетъ гораздо боле, чмъ во второмъ. Философъ Гаррисъ отвтилъ на это, что крику ни въ томъ, ни въ другомъ случа не будетъ, если паціентъ будетъ находиться передъ публикой.

— Когда наша бригада, — сказалъ онъ, — стояла разъ лагеремъ у Потомака, насъ часто тревожили первое время какіе-хо ужасные, душу раздирающіе крики. Оказалось, что это кричатъ солдаты, которымъ вырывали зубы въ палатк, изображавшей нашъ походный лазаретъ. Врачи, однако, скоро нашли, какъ помочь горю: они начали производить эту операцію на открытомъ воздух, и крики разомъ прекратились, по крайней мр, со стороны оперируемаго. Въ обычный часъ, когда производились эти операціи, около стула, на которомъ возсдала жертва, ожидая лекаря, собиралась громадная толпа солдатъ, человкъ около пятисотъ, которые, только-что лекарь накладывалъ на зубъ больного свой ключъ, разомъ хватались за щеки и, прыгая на одной ног, поднимали изо всей силы своихъ легкихъ такой страшный вой, что изъ-за него не было слышно стоновъ больного! Да онъ не сталъ бы кричать и въ томъ случа, еслибъ ему голову отрывали. Врачи говорили, что паціенты, глядя на этихъ шутниковъ, зачастую со смху помирали, несмотря на сильную боль, и ни одинъ изъ нихъ не крикнулъ за все время, пока вырываніе зубовъ производилось на открытомъ воздух.

Отъ дантистовъ разговоръ перешелъ къ докторамъ вообще, отъ докторовъ къ смерти, отъ смерти къ скелетамъ и такъ дале; легко и непринужденно переходилъ у насъ разговоръ съ предмета на предметъ, пока, наконецъ, бесда о скелетахъ не вызвала въ моей памяти образъ нкоего Никодима Должа, съ которымъ мн пришлось сталкиваться лтъ 25 тому назадъ и котораго я усплъ давно позабыть. Когда я былъ еще ученикомъ въ одной изъ типографіи въ Миссури, къ намъ зашелъ однажды какой-то нескладный, длинноногій деревенскій парень лтъ около шестнадцати.

Не вынимая рукъ изъ глубины кармановъ своихъ штановъ и не снимая жалкихъ остатковъ истрепанной шляпы, поля которой тряпками свшивались ему на глаза и на уши, подобно изъденнымъ червями капустнымъ листьямъ, онъ равнодушно обвелъ глазами всю комнату, прислонился къ столу издателя и, скрестивъ на груди свои могучіе кулачищи, прицлился въ пролетавшую мимо него муху. Мгновеніе спустя муха была наповалъ убита струею слюны, пущенной этимъ ловкимъ парнемъ сквозь дырочку въ верхнемъ его зуб.

— Гд здсь хозяинъ? — спросилъ онъ затмъ спокойно.

— Я хозяинъ, — отвчалъ издатель, съ любопытствомъ оглядывая съ головы до ногъ этотъ курьезный образчикъ.

— Не нужно ли вамъ человка для вашего дла? Быть можетъ, вы возьмете меня?

— Не знаю. А разв вы хотите выучиться этому длу?

— Отецъ очень бденъ и не можетъ боле содержать меня, вотъ я и хочу попытать что-нибудь длать; чмъ именно заняться — для меня безразлично; я здоровъ и силенъ, и не откажусь ни отъ какой работы какъ легкой, такъ и тяжелой.

— Умете вы читать?

— Да, но плохо.

— Писать?

— Умю.

— Считать?

— Не настолько, чтобы вести отчетность, но двнадцать на двнадцать умножить сумю.

— Откуда вы?

— Я сынъ стараго Шельби.

— Къ какому религіозному обществу принадлежитъ вашъ отецъ?

— Обществу? О, онъ кузнецъ.