Прогулка заграницей

Наконецъ крестоносецъ вернулся домой съ лицомъ, загорвшимъ отъ солнца и покрытымъ рубцами, но съ громкою славою, которую онъ собирался сложить къ ногамъ своей возлюбленной. Старый владлецъ Горнберга принялъ его, какъ сына, и просилъ его, чтобы онъ остался съ нимъ и былъ опорой и утшеніемъ его старости. Но рыцарь, узнавъ о непоколебимой врности невсты и о печальной судьб ея, не могъ согласиться на это. Его уже не привлекалъ заслуженный отдыхъ; онъ сказалъ, что сердце его разбито навки и поэтому остатокъ своей жизни онъ хочетъ посвятить на служеніе человчеству, гд и надется скоро найти смерть и желанное соединеніе съ той, любовь которой приноситъ ему боле чести, чмъ вс его побды на войн.

Услышавъ о такомъ ршеніи, къ нему явились посланцы отъ жителей той области и, разсказавъ ему, что на берегу рки въ пещер поселился жестокій драконъ, имющій видъ человка, но настолько ужасный, что до сего времени не нашлось еще рыцаря, который отважился бы сразиться съ нимъ, стали просить, чтобы онъ освободилъ страну отъ чудовища. Рыцарь согласился. Между прочимъ, жители разсказали ему и о пніи, но когда онъ попросилъ ихъ сообщить ему содержаніе псни, то они отвчали, что слова этой псни забыты, такъ какъ вотъ уже боле четырехъ лтъ, какъ не находится нигд смльчака, который осмлился бы послушать эту псню.

Около полуночи крестоносецъ слъ въ лодку и поплылъ по теченію, взявъ съ собою свой врный арбалетъ. Тихо скользитъ онъ мимо подернутыхъ туманомъ деревьевъ и скалъ, а глаза его пристально устремлены на группу низкихъ утесовъ, къ которой онъ приближается. Вотъ онъ уже близко и можетъ разсмотрть черное устье пещеры. Что это, не блая ли фигура? Да, это она. Вотъ зазвучала и разлилась надъ ркой и лугами обычная грустная пснь. Медленно. поднимаетъ рыцарь свой арбалетъ, прицливается и спускаетъ тетиву; съ силою несется стрла — фигура, продолжая пть, падаетъ на землю; рыцарь вынимаетъ изъ своихъ ушей комки шерсти и узнаетъ свою когда-то сочиненную имъ балладу но — слишкомъ поздно! О, если бы онъ только не затыкалъ ушей шерстью!

Крестоносецъ снова ушелъ на войну и вскор нашелъ смерть, сражаясь за Крестъ. Преданіе гласитъ, что въ теченіе многихъ столтій духъ несчастной двушки продолжалъ распвать по ночамъ у входа пещеры ту же самую балладу, но псня эта не влекла уже за собой проклятія, и что, хотя много являлось охотниковъ услышать эти таинственные звуки, но только немногіе успвали въ томъ, потому что псня эта могла быть услышана только тмъ, кто никогда не измнялъ. Увряютъ, что псня и теперь звучитъ по ночамъ попрежнему, хотя въ настоящемъ столтіи никто еще не могъ похвастаться, что слышалъ ее.

ГЛАВА XVI Старыя легенды Рейна

Только-что приведенная легенда ужасно походитъ на рейнскую легенду о «Лореле». Въ Германіи существуетъ даже псня подъ названіемъ «Лорелея».

Германія вообще очень богата народными пснями, причемъ какъ слова, такъ и мелодія нкоторыхъ изъ нихъ чрезвычайно красивы, но «Лорелея» самая любимая изъ всхъ. Сначала я не могъ ее выносить, но съ теченіемъ времени не только привыкъ къ ней, но даже полюбилъ и предпочитаю ее теперь другимъ.

Псня эта совершенно неизвстна въ Америк: въ противномъ бы случа я непремнно хоть разъ гд-нибудь встртился бы съ нею, почему я помщаю ее въ настоящей глав. Но предварительно я хочу познакомить своихъ читателей съ самою легендою о Лореле, которая помщена въ сборник, озаглавленномъ: «Рейнскія легенды» и переведена на англійскій языкъ даровитымъ Грагганомъ, баккалавромъ искусствъ. Помщаю здсь эту легенду отчасти и для самого себя, такъ какъ мн самому не удавалось раньше прочесть ея.

ЛЕГЕHДА.

…Лора была водяная нимфа. День и ночь сидла она на вершин высокой скалы Лэй, представлявшей отвсный утесъ на берегу Рейна. Своимъ печальнымъ пніемъ и необыкновенной красотою Лора до того очаровывала плывшихъ мимо скалы путниковъ, что послдніе, позабывъ все на свт, слушали только ея чарующій голосъ. Объ управленіи судномъ они уже не думали; бурное теченіе разбивало лодку о скалу и вс они погибали въ пучин.

Съ незапамятныхъ временъ въ одномъ изъ сосднихъ со скалою замковъ жилъ старый графъ Бруно со своимъ сыномъ Германномъ, юношей лтъ двадцати. Много наслышавшись о прекрасной Лор, Германнъ, наконецъ, кончилъ тмъ, что влюбился въ нимфу, ни разу не видавъ ея. Онъ сталъ бродить по вечерамъ въ окрестностяхъ скалы съ цитрою въ рукахъ и — говоря словами Грагана — «выражалъ свою тоску тихимъ пніемъ». Въ одну изъ такихъ прогулокъ вершина скалы внезапно была окружена яркимъ свтомъ и какъ бы сіяніемъ, которое, уменьшаясь мало-по-малу въ объем, приняло, наконецъ, образъ прекрасной Лоры.

«Испустивъ крикъ радости, юноша бросилъ цитру и, протягивая руки, сталъ звать по имени это таинственное существо, которое, казалось, съ любовію стремилось къ нему и дружески манило его; мало того, если только слухъ не обманывалъ его, она звала его по имени невыразимо сладкимъ именемъ, который сулилъ ему любовь. Вн себя отъ восторга юноша лишился чувствъ и упалъ на землю.