Читаем Прогулка под деревьями полностью

Но даже если влияние Анри Тома и его друзей было важным, все-таки, наверное, нельзя сказать, что вы примкнули к группе «84».

Нет, и это, как я понял сравнительно недавно, глубоко укоренено в моей природе. Тогда же, в Париже, разрываясь между разными группировками, я говорил себе: ты не живешь по-настоящему, ты не личность, если способен восхищаться такими разными писателями. Но ведь таким образом я всегда сохранял подобие внутренней дистанции по отношению и к тем, и к другим, тем самым бессознательно оберегая собственную свободу, пусть небольшую, собственную творческую способность, пусть незначительную, а будь все иначе, эти влияния, возможно, могли бы меня разрушить. Недавно, читая переписку Понжа и Полана, я удивлялся тому, что этот человек, такой сильный, намного сильнее, чем я был в то время, уверенный в себе, убежденный в своей поэтической правоте, робел перед Поланом, как маленький мальчик, и с трепетом ждал его приговора. Или другой пример: Этьембль, человек другого плана, но тоже не робкого десятка, недавно говорил в беседе с Бернаром Пиво, какую огромную роль для него играла личность Полана, впрочем, он считал, что ему это влияние нанесло вред… Я тоже имел случай приблизиться к Полану, встречался с ним и теперь вижу, что именно способность уходить от споров и столкновений, быть может, уберегла меня от траты сил и времени на бесплодные, разрушительные конфликты.

Кажется, именно в окружении группы «84» вы встретились с Арменом Любеном?

Да, встречей с ним я обязан этим своим друзьям. Я никогда не встречал его лично, этот несчастный был прикован к постели, жил в санатории и не появлялся в Париже. Зато я познакомился с его поэзией. «Ночной переход» уже давно следовало бы переиздать, это замечательная книга. Армен Любен был как раз ни на кого не похож, его поэзия была жесткой, непосредственно связанной с повседневностью, глубоко человечной, носившей печать не только его болезни, но и его происхождения, изгнания… Это очень своеобразный поэт, и я счастлив, что узнал его именно тогда, у нас началась переписка, мне нравится иногда ее перечитывать, в его письмах видится человек словно бы растерянный, но при этом трогательный и сердечный.

Тут можно вспомнить и Армана Робена, который тоже был необычной личностью: эдакий анархист, он знал множество иностранных языков, десяток или два, не скажу точно, и зарабатывал на жизнь тем, что слушал зарубежные радиостанции, самые разные, даже китайские, и составлял новостные бюллетени. Решив, что не обладает собственным голосом, он полностью посвятил себя переводу, с увлечением переводил своих любимых поэтов, больше всего восточноевропейских, в частности поэтов русского Серебряного века. Благодаря Арману Робену я начал знакомство с поэзией, внутри которой позже произошла необходимая и очень значительная для меня встреча.

Робен понимал перевод принципиально иначе, чем вы. Он был, так сказать, антипереводчик…

Да, он все пересоздавал заново, и в этом всегда был риск неудачи, можно было промахнуться. Но зато в случае удачи рождалось новое произведение, обладавшее могучей силой воздействия, которой никогда не достигали мои собственные, следующие за оригиналом переводы.

Потом — Гриньян…

Решение покинуть Париж было в первую очередь связано со встречей с моей будущей женой и новыми материальными обязательствами, таким образом, к внутренней дистанции, которая уже отделяла меня, даже когда я жил в Париже, от литературной жизни, движений и самих писателей, прибавлялась внешняя. Это была попытка к бегству с целью самосохранения.

В Гриньяне вы заключили не только брачный союз, но еще и некий символический союз с землей, которую вы для себя открыли, и с тех пор словно обрели почву под ногами, ваша связь с миром стала несравненно сильней и богаче, чем раньше.

Да, это, безусловно, так, я как будто наконец вышел из отроческого возраста — надо сказать, запоздало, мне ведь было уже 28 лет — в эту пору поэты, как правило, слишком замкнуты в себе, чересчур внимательны к мелким внутренним драмам, чаще всего пустым, и не воспринимают происходящего в реальности. Обретенное жизненное равновесие помогло мне увидеть мир, как он есть.

Значит, Гриньян — это место, где вам удалось обрести равновесие?

Перейти на страницу:

Все книги серии Коллекция / Текст

Красный дождь
Красный дождь

Сейс Нотебоом, выдающийся нидерландский писатель, известен во всем мире не только своей блестящей прозой и стихами - он еще и страстный путешественник, написавший немало книг о своих поездках по миру.  Перед вами - одна из них. Читатель вместе с автором побывает на острове Менорка и в Полинезии, посетит Северную Африку, объедет множество европейский стран. Он увидит мир острым зрением Нотебоома и восхитится красотой и многообразием этих мест. Виртуозный мастер слова и неутомимый искатель приключений, автор говорил о себе: «Моя мать еще жива, и это позволяет мне чувствовать себя молодым. Если когда-то и настанет день, в который я откажусь от очередного приключения, то случится это еще нескоро»

Лаврентий Чекан , Сейс Нотебоом , Сэйс Нотебоом

Приключения / Детективы / Триллер / Путешествия и география / Проза / Боевики / Современная проза

Похожие книги

Партизан
Партизан

Книги, фильмы и Интернет в настоящее время просто завалены «злобными орками из НКВД» и еще более злобными представителями ГэПэУ, которые без суда и следствия убивают курсантов учебки прямо на глазах у всей учебной роты, в которой готовят будущих минеров. И им за это ничего не бывает! Современные писатели напрочь забывают о той роли, которую сыграли в той войне эти структуры. В том числе для создания на оккупированной территории целых партизанских районов и областей, что в итоге очень помогло Красной армии и в обороне страны, и в ходе наступления на Берлин. Главный герой этой книги – старшина-пограничник и «в подсознании» у него замаскировался спецназовец-афганец, с высшим военным образованием, с разведывательным факультетом Академии Генштаба. Совершенно непростой товарищ, с богатым опытом боевых действий. Другие там особо не нужны, наши родители и сами справились с коричневой чумой. А вот помочь знаниями не мешало бы. Они ведь пришли в армию и в промышленность «от сохи», но превратили ее в ядерную державу. Так что, знакомьтесь: «злобный орк из НКВД» сорвался с цепи в Белоруссии!

Алексей Владимирович Соколов , Виктор Сергеевич Мишин , Комбат Мв Найтов , Комбат Найтов , Константин Георгиевич Калбазов

Фантастика / Детективы / Поэзия / Попаданцы / Боевики