Коллекция / Текст

Все книги из серии Коллекция / Текст (30)

Красный дождь
Красный дождь

Сейс Нотебоом, выдающийся нидерландский писатель, известен во всем мире не только своей блестящей прозой и стихами - он еще и страстный путешественник, написавший немало книг о своих поездках по миру.  Перед вами - одна из них. Читатель вместе с автором побывает на острове Менорка и в Полинезии, посетит Северную Африку, объедет множество европейский стран. Он увидит мир острым зрением Нотебоома и восхитится красотой и многообразием этих мест. Виртуозный мастер слова и неутомимый искатель приключений, автор говорил о себе: «Моя мать еще жива, и это позволяет мне чувствовать себя молодым. Если когда-то и настанет день, в который я откажусь от очередного приключения, то случится это еще нескоро»

Лаврентий Чекан , Сейс Нотебоом , Сэйс Нотебоом

Приключения / Детективы / Триллер / Путешествия и география / Проза / Боевики / Современная проза
Еврейская лимита и парижская доброта
Еврейская лимита и парижская доброта

Это поразительная история о том, как ватага нищих выходцев с окраин былой Российской Империи по существу создала знаменитую Парижскую Школу живописи… О том, как в начале прошлого века на западной окраине Парижа в былом винном павильоне, подобранном добряком-скульптором на Всемирной выставке, возникла самая дешевая во французской столице (а может, и в мире) общага художников, в которую потянулись из Восточной Европы странные молодые люди, имевшие пристрастие лепить скульптуры и водить кистью по холсту. Все они считали себя гениями, все мечтали прославить свое имя, а если нет — подохнуть с голоду. Париж предоставил им обе эти возможности. Зато звук их местечковых имен завлекает сегодня в парижские музеи, на бульвар Монпарнас, в кафе «Ротонда», на западную окраину столицы и к их скромным французским надгробьям многотысячные толпы туристов… Многие из этих имен (Шагал, Сутин, Архипенко, Цадкин, Кикоин, Кремень, Воловик, Липшиц, Мещанинов, Кислинг) стали всемирно известными. Много ли знают об их судьбах на родине?

Борис Михайлович Носик

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Тот век серебряный, те женщины стальные…
Тот век серебряный, те женщины стальные…

Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные. Так может, они и впрямь были такими, эти блистательные предвестницы стального века?

Борис Михайлович Носик

Биографии и Мемуары / Документальное
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965
Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

По аналогии с жанром «роман в письмах», эту публикацию можно было бы назвать «романом-дневником». Романом, в центре которого портрет художника в разные годы его жизни… Ивлин Во начинает вести дневник очень рано – с младших классов школы, и продолжает его – порой со значительными, бывает, многолетними перерывами – всю свою бурную жизнь, почти до самой смерти.Итак, кто же смотрит на нас с портрета? В различные этапы жизненного пути школьник, студент, писатель, педагог, офицер, диверсант, ученый и т.д. и т.п. Одним словом, перед нами типичный англичанин: не склонный к откровенности, сдержанный, всеми силами ограждающий свой внутренний мир от внешнего… и одновременно ироничный, склонный рассматривать и себя и мир с позиций весьма «черного» юмора… Этот легко узнаваемый, типично английский юмор и составляет основное достоинство предлагаемых читателю дневников. Перевод: Александр Ливергант

Ивлин Во

Биографии и Мемуары / Документальное
Вокруг света за 80 дней. Мое первое путешествие
Вокруг света за 80 дней. Мое первое путешествие

Два француза решают повторить маршрут героев романа Жюля Верна. Что это? Погоня за детской мечтой, причуда скучающих интеллектуалов? Роман Жана Кокто — дневник путешествия, совершенного «по свету стремглав». Но этот поверхностный, казалось бы, взгляд под влиянием первого впечатления выхватывает то, что на самом деле и есть суть незнакомого экзотического мира, в котором, однако, неизменно чувствуется присутствие европейской цивилизации, ее расцвет и угасание. Выпуклое отражение восточного и западного духа, романтичная, экспрессивная, но вместе с тем очень точная в своих деталях картина становится тем увеличительным стеклом, сквозь которое уместно взглянуть на мир сегодняшний в его эволюции из двадцатого в двадцать первый век и убедиться, что меняется в нем многое и почти ничего. Время действия — 1936 год. Глобальные мировые потрясения еще впереди...

Жан Кокто

Биографии и Мемуары
Этика Михаила Булгакова
Этика Михаила Булгакова

Книга Александра Зеркалова посвящена этическим установкам в творчестве Булгакова, которые рассматриваются в свете литературных, политических и бытовых реалий 1937 года, когда шла работа над последней редакцией «Мастера и Маргариты».«После гекатомб 1937 года все советские писатели, в сущности, писали один общий роман: в этическом плане их произведения неразличимо походили друг на друга. Роман Булгакова – удивительное исключение», – пишет Зеркалов. По Зеркалову, булгаковский «роман о дьяволе» – это своеобразная шарада, отгадки к которой находятся как в социальном контексте 30-х годов прошлого века, так и в литературных источниках знаменитого произведения. Поэтому значительное внимание уделено сравнительному анализу «Мастера и Маргариты» и его источников – прежде всего, «Фауста» Гете. Книга Александра Зеркалова строго научна. Обширная эрудиция позволяет автору свободно ориентироваться в исторических и теологических трудах, изданных в разных странах. В то же время книга написана доступным языком и рассчитана на широкий круг читателей.

Александр Исаакович Мирер

Публицистика / Документальное