Прогрессор

После моего возвращения в Максель, Санчо был освобожден от обязанностей няньки Сед, а с ее переездом во дворец и вовсе стал моей тенью. Зачастую меня самого раздражало то, как сильно он старался меня опекать и оберегать. Он даже к Беру стал относиться подозрительно, выводя того из себя. Только боязнь моего гнева останавливала Бера от необдуманного поступка вызвать на бой Санчо, когда неандерталец демонстративно загораживал дверной проем. Пришлось поговорить с обоими на повышенных тонах, не хватало мне еще смертельного поединка моих двух приемных сыновей. После моего разговора, накал страстей стих, но периодически мои приемные сыновья проявляли желание померяться пиписьками.

До леса мы шли молча, каменистая почва требовала осторожности: не так поставишь ногу — повредишь лодыжку. Лес был поразительно красив: высокие мощные кедры и сосны, между которыми виднелись не менее могучие дубы и буки. Берез в этом мире я видел мало, и все они были низкорослые и корявые, словно рахитичные дети африканцев. Вступив под тень лесного шатра, услышал многообразие животного мира этого места. Невидимые в кроне деревьев, щебетали разноголосые птицы, где-то недалеко пищали грызуны, слышались шорохи.

— Смотреть внимательно, можем наткнуться на Гуц(медведя). — При моих словах, Санчо расправил плечи, и вытащил огромный боевой топор из кожаной перевязи на плече. Идти через лес было труднее, под ногами лежал полуметровый слой листвы, словно ковер, обволакивавший ноги. Молодой подлесок образовывал густые заросли, приходилось обходить такие места, делая солидный крюк. Выйдя на поляну огромных размеров, мы остановились: перед нами паслось стадо зубров. Они сильно смахивали на зубров, любимых племенем неандертальцев, с которыми мне пришлось прожить несколько месяцев. Стадо насчитывало голов триста, оно разбрелось по всей поляне, на которой вполне могла поместиться крупная деревня.

— Макс Са, подстрелим одного, — шепотом спросил Бер.

— Нет, ближе к горам наткнемся на коз или оленей, эти животные слишком велики, больше половины мяса пропадет. — Если Бер и был разочарован ответом, то он этого не показал. Он двинулся вперед, выходя на поляну. Животные, словно нехотя, уступали нам дорогу, не проявляя ни страха, ни агрессии. Была некоторая настороженность во взглядах животных, явно недоумевавших при виде двуногих существ. Оставив стадо и поляну позади, снова углубились в лес. Поляны и прогалины попадались чаще, а сам подъем стал круче. Первый привал сделали через два часа: как Александров не хорохорился, но идти в гору ему было тяжело. Я даже подумывал дать команду Санчо, чтобы он взвалил профессора на плечо. Сдерживало желание не обижать тестя с его непомерно раздутым самолюбием.

Пока мы отдыхали, привалившись спинами к деревьям, Александров пытливо осматривал местность, вглядываясь в растения и камни под ногами.

— Что вы там ищете, Владимир Валентинович, — окликнул я неугомонного ученого.

— Следы вулканического извержения, — последовал незамедлительный ответ, заставивший меня задать второй вопрос:

— Вы хотите найти лонсдейлит? — Я запомнил название вулканического алмаза, из которого были наконечники копий Нака.

— Нет, алмазы меня не интересуют, — потирая руки Александров тяжело присел рядом со мной:

— Вы слышали слово руды Кируна?

— Нет, что это? — Александрову удалось завладеть моим вниманием.

— Это то, что нам необходимо, железная руда, богатая содержанием железа. Впервые богатые железом апатит-магнетитовые руды были обнаружены на самом севере Швеции вблизи города Кируна, поэтому все открытые позднее в разных точках земного шара подобные руды называют рудами типа Кируна. Перед моей поездкой в Испанию было получено неопровержимое доказательство, что руды типа руд Кируна образуются в результате извержения вулканов. Теорию выдвинули наши советские ученые Заварицкий, Обручев, Вахрамеев. Ученые капиталистического лагеря считали, что тип руд Кируна метаморфозные осадочные образования, но оказались правы мы, как всегда.

— Владимир Валентинович, давайте без глубоких экскурсов в историю противостояния ученых двух лагерей. Лучше скажите, чем эти ваши руды Кипуна так знамениты?

— Кируна, — автоматически исправил Александров. Глубоко вздохнув, профессор продолжил:

— Это апатит-магнетитовый состав руды, в котором содержание железа доходит до семидесяти процентов! — Выпалив фразу, физик торжествующе посмотрел на меня, ожидая реакции.

— Ну и что? — Мой ответ едва не убил Александрова, который побагровел, хватая воздух открытым ртом. Прежде чем он успел ответить, вмешался Лайтфут, с интересом слушавший наш разговор.

— Вы уверены, сэр, что семьдесят процентов?

— Абсолютно, — выдохнул Александров, поворачиваясь к американцу: — семьдесят процентов — это не среднее содержание, это максимальное.

— Из железной руды, что мы плавили в Плаже, едва выходила четверть металла, — задумчиво оборонил Лайтфут, заставив вскочить Александрова.