Прогрессор

Пятые сутки, как мы отплыли из будущего Макселя, оставив на берегу одновременно опечаленного и радостного Александрова. Опечаленного, потому что впервые дочь покидала отца, радостного, что судьба дочери в надежных руках. В ту ночь мы с Сед спали раздельно: после ее демарша с ножом пропало всякое желание. Однако утром она сияла и щебетала, чтобы обмануть отца. Так старый ученый и остался в уверенности, что между ее дочерью и мной вспыхнула неземная любовь. На самом деле, пятые сутки все наше общение сводилось к немногословным коротким фразам. Спали мы в своей каюте, по разные стороны ложа, устроенного на полу. На людях Сед соблюдала видимость хорошей довольной жены, но наедине огрызалась, словно волчица ранней весной. После пары попыток помириться махнул рукой на ее девичьи идиотские замашки. Если до возвращения на Кипр не придет в себя, Миа быстро вправит ей мозги.

В день отплытия снова два часа говорили с Александровым: ему удалось убедить меня, что необходимо переносить столицу и развиваться в Европе. В итоге пришли к тому, что, вернувшись домой, организую первый рейс. В первый рейс отправятся строители, фермеры, рыбаки. Им предстоит заложить будущую столицу, заняться сельским хозяйством, животноводством. Вместе с физиком-ядерщиком пришли к выводу, что переселение должно идти несколько лет, не оголяя и не забрасывая прежние поселения. Было решено, что первыми должны переселиться на новое место Плаж и Ондон, как находящиеся в непосредственной опасности. Поселения на Кипре и Родосе вообще не планировал оставлять: пройдет не одно столетие, прежде чем по Средиземному морю начнется мореходство. Все население Ондона я не смогу перевезти, проведу вместе с Алолихеп отбор нужных людей, ремесленников, крестьян и прочих. А вот Плаж должен переселиться полностью, пусть кроманьонцы спокойно мигрируют на северо-запад.

Александров оказался невероятно умным человеком, его знания просто потрясали. Он хвастался, что вложил в дочь огромную базу знаний, но пока та демонстрировала только арсенал знаний блондинки.

Пятый день мы шли вдоль береговой линии: Франция закончилась, сейчас по правому борту простиралась Испания. Физик прав: густо поросшие прекрасным строевым лесом берега изобиловали животными. Несколько раз попадались стада оленей, косуль, буйволов двух разных пород. Морские млекопитающие основали целые колонии прямо на берегу: моржи, морские слоны, котики. Я всегда думал, что они живут в более умеренных широтах, но реальность оказалась иной.

Вчера, пристав к берегу, поохотились на местных зайцев, крупных и совсем не пугливых. Мясо зайцев оказалось жирным и нежным, напоминая кроличье. А может это и есть кролики или совсем другая порода зайцев. Били их практически в упор, упитанные ушастые отбегали на десяток метров и снова принимались щипать травку. Сед сноровисто разделала зайцев, удивив даже моих опытных охотников. Сделав пару разрезов и немного вспоров брюшко, она словно чулок снимала шкурки с зайцев. Ее умение явно подняло ее в глазах воинов: к ней и так относились уважительно, но теперь это уважение было заработано ее умениями.

Ветер с приличной скоростью гнал «Стрелу» на юго-запад. Тиландер критически обходил корабль, пробуя натянутые фалы. Санчо ел и спал, потом просыпался, снова ел и спал. Его философия весьма проста: если нечего делать, то нужно отдыхать и наедаться впрок. Мы периодически беседовали с американцем: план Александрова основать центр будущей империи в Европе ему понравился. Предки Тиландера были испанцами, его глаза предательски заблестели, когда, сверившись по атласу, я объявил, что мы плывем вдоль береговой линии Испании. Только на восьмой день плавания мы достигли Гибралтара. Сильное течение со стороны Атлантического океана практически останавливало корабль. Добавив парусов, «Стрела» медленно пошла на запад, войдя в Гибралтарский пролив.

Его ширина примерно шестнадцать километров: мы двигались рядом с испанской стороной, но и противоположный берег виден отчетливо. Пройдя около пяти миль по проливу, Тиландер оставил штурвал рулевому и перебрался ко мне на нос:

— Будем бросать якорь?

— Нет, Герман, давай вначале выйдем в Атлантический океан, а потом уже решим, стоит ли высаживаться на берег и где именно.

— Хорошо, Макс, — американец вернулся к штурвалу. Спустя четыре часа мы вышли в открытый океан: берега Испании и Марокко остались сзади.

— Возвращаемся в пролив, — скомандовал американцу, который рядом со мной смотрел в сторону американского континента. Никакой цели я не преследовал, просто удовлетворил детское любопытство увидеть Атлантический океан овеянный сотнями легенд. Посмотрев по атласу, ткнул пальцем в небольшой полуостров, что находился примерно на середине пролива с испанской стороны: