Прогрессор

Гед с самогоном появилась вовремя, давая время осмыслить слова ученого. Мне самому не очень нравилось расположение моих поселений: Ондон очень далеко, случись там нападение, мы можем просто не узнать. Плаж зажат на узкой полоске и лежит прямо на пути миграции кроманьонцев. Кипр хорош, но, если там произойдет извержение вулкана, а корабли будут в море, гибель грозит всем.

Первую стопку опрокинули за здравие молодых, которым предстояло стать мужем и женой. Вытерев губы тыльной рукой руки, Александров заговорил:

— Ты сказал, Плаж — кладезь полезных ископаемых. Но Ближний Восток — это нищий на паперти в сравнении с Европой, особенно Испанией и Францией. Недалеко от нас протекает Рона, в двадцатом веке она судоходна до Лиона, сейчас, думаю, можно по ней подняться до самой Швейцарии. Окрестности Марселя богаты бокситом, каменной и калийной солью, каменным углем. Есть небольшие месторождения железа и меди. На юге лионского залива, это примерно двести километров, в нашем мире располагается Барселона. Каталония богата железной рудой, кстати, процент содержания железа самый высокий в мире. Недаром толедские клинки так славились, да и дамаск тоже родом с Испании, появился во времена владычества арабов. Испания — это вся таблица Менделеева, медные пириты, олово, марганец, цинк, вольфрам, молибден, железо, — Александров перевел дух и разлил самогон. — Давайте выпьем, чтобы будущая империя Русов была основана на правильном, стратегически важном месте.

Против такого тоста возражения не последовало, выпили залпом, закусили.

— Убедили, Владимир Валентинович, но нас больше пяти тысяч человек, как мне переселить такое количество в Испанию или Францию? Даже тремя судами мы не возьмем больше пятисот человек, и то им придется стоять всю дорогу, словно кильки в банке. Кроме этого есть животные, материальные ценности, запчасти самолетов. Мне придется делать десятки рейсов на перегруженных кораблях. А если шторм? — Последняя фраза у меня получилась жалобной.

Профессор рассмеялся:

— Максим, речь не идет о мгновенном переселении. Это процесс нескольких лет, когда ты перевозишь людей и обустраиваешь здесь новые поселения. Тщательно отбираешь людей, которые составят костяк твоего будущего государства. Твои прежние поселения могут просуществовать десятки, а то и сотни лет. Но правда такова, что Ондон и Плаж неминуемо обречены. А здесь, обосновавшись на береговой линии от Барселоны до Неаполя, можно сотни лет развиваться в относительной безопасности. Кроманьонцев в Европе мало, а судьбу неандертальцев мы с тобой знаем по истории.

— Сэр, а если обосноваться на американском континенте? — Тиландер впервые прямо задал вопрос Александрову, но тот отрицательно покачал головой:

— Переход через Атлантический океан сопряжен с большими рисками, даже шторм средней силы может стать для вас гибельным.

— Верно, — смущенно пробормотал американец, налегая на закуску.

Несмотря на мои заверения, что пить будем мало, выпить пришлось изрядно. Захмелевший профессор рассказал очень много полезного: как обустраивать поселения, методы получения предметов первой необходимости, организация структуры будущего государства. Самогон оказался забористым, а закуска отменной. Наевшись до отвала, Санчо растянулся на шкурах, громким храпом вмешиваясь в нашу беседу. Бер ушел, сославшись на необходимость проверить выставленное против возможных непрошенных гостей охранение.

Тиландер спикировал на пол где-то после восьмой стопки, оттуда вскоре послышалось тонкое посвистывание спящего. Гед и Сед его переложили к Санчо, и храп стал двутональным.

Я держался из последних сил: в полутьме комнаты лицо Александрова пропадало из поля зрения, и мне приходилось фокусироваться, чтобы найти собеседника. Ученый говорил, периодически наполняя стопочки.

— Мне хватит, — попытался запротестовать, понимая, что доза спиртного для меня слишком большая.

— По последней, Максим Сергеевич, — физик убрал мою руку и налил: — За процветание государства Русов, — с некоторой торжественностью произнес Александров, поднимая свою стопку. Кажется, такой тост уже произносили, но возражать не стал. Когда алкоголь докатился до желудка, встал покачнувшись, и нетвердыми шагами пошел к выходу.

— Максим, уходишь? — догнал вопрос профессора.

Не отвечая этому злостному алкоголику, способному споить целую деревню, вышел на свежий воздух. Земля под ногами качалась, а весь мир вертелся. Бер подскочил ко мне, не дав мне рухнуть на землю.

— Бер, доведи меня до кустов, — опираясь, скорее даже повиснув на сыне, добрался до ближайших кустиков, где меня вырвало. Тошнило долго и мучительно, до боли в мышцах живота. К сожалению, лучше не стало: мир не перестал вертеться. — Мне нужно поспать, — проговорил, окончательно повисая на Бере. Засыпая, чувствовал, как меня несут, приглушенно слышался голос Бера, отдававший команды воинам.