Программист и бабочка (сборник)

Недавно он начал писать роман. Говорит, что использует в нем элементы биографий и имена живых людей. Наверное, это оригинально и сюрреалистично, но то, как он пишет, мне не нравится. Я читал куски. Стеб и ни слова правды.

Скажем, ну зачем он делает из Сони монстра? Она полноватая, это правда. Но есть женщины, которым полнота идет, придает им пикантность и индивидуальность. Соня из таких. Он же сам возле нее крутился, как муха возле меда, да только Соня на него ноль внимания. Вот он и завелся. Знакомое дело. Валерка и раньше такой был. Если девушка не обращала на него внимания, начинал сочинять про нее всякие небылицы. А сочинять он умел всегда.

Соня действительно родом из Китая. Была в наших краях с группой на экскурсии, да заблудилась в пещерах и отстала. Там, на правом берегу Дона, только название безобидное – пещеры. На самом деле – настоящий лабиринт. Немцы в войну к тем ходам, что создала природа, еще свои дополнительные нарыли. Говорили, для самого Гитлера бункер готовили. Наши бабки про те места всякие ужасы рассказывают. С привидениями, драконами и прочей ерундой. Привидения – не привидения, а без карты в пещерах делать нечего. Сам Минотавр потеряться может – сядет на перекрестке и будет рыдать, пока местные не найдут.

Соня не рыдала.

Мы в тот день устроили в пещерах мальчишник. Недалеко от выхода. Костер разожгли. Сидим, пиво пьем. Валерка, как всегда, про свой роман байки травит. Народ слушает. Интересно им и забавно: вроде свой, кореш, а смотри ты, настоящий писатель. Рядом на камне улитка застыла – тоже слушает. Валерка важный, словно яйцо на Пасху. По стенам рыжие блики. Треск горящих веток. Романтика, одним словом, картина «Пионеры пришли в гости к Достоевскому». И стало мне от всего этого так тоскливо. Какого черта я должен восторгаться планами нашего доморощенного гения в десятый раз? Отошел чуть от костра, вижу – кто-то стоит. Посветил фонариком – девчонка. Стоит такая симпатичная, вся из себя растерянная, лицо красное, плакать стесняется. Что-то лопочет не по-русски. И так мне ее жалко стало.

Подвел к костру. А она, как увидела людей – не выдержала. Глаза – сразу мокрые – испереживалась. Валерка, разумеется, тут же к ней, дескать, подающий надежды, большой писатель, то да се. А она, наоборот, от него отодвигается ко мне поближе. Перевести его умные речи не может, а нутром женским чувствует, кто понадежней будет. В конце концов вижу, прячет в мою ладонь свои пальчики. Взял я ее тогда за руку и привел к себе в общагу.

Отрывки из романа Валерия Мельникова «Двухголовая улитка» Глава II

Как правило, Соня возвращалась с подарками от кучи многочисленных родственников, поэтому Сенино «скучать» имело серьезное финансовое основание.

Часть подарков шла на продажу, так что в принципе, сладкая парочка могла не спеша двигаться к далекой пенсии, не работая ни дня.

Да только Сенину невесту доход от скромного купи-продай не устраивал. Попав в глухую Воронежскую глубинку, она быстро сообразила, что может заткнуть за пояс всех местных бизнес-сонь, даже несмотря на критический недостаток места у нее за этим самым поясом. Тем более что в городе Сонь было не так много: единственную на весь городок Соню по паспорту звали Таня, а Соней прозвали за трепетное отношение к услугам Морфея.

Короче, конкуренток у нашей Сони не было.

Не успел духовой оркестр городского кладбища отыграть молодым марш Мендельсона, как предприимчивая дама открыла компанию «Соня и Сеня», которую местные острословы тут же переименовали в «Соня на Сене», имея в виду под «на» не многострадальную Сенину шею, а место проведения медового месяца: своей квартиры у Сени на тот период не было.

Шутки приятелей так достали юного мужа, что он уговорил подругу жизни изменить название семейного предприятия. Китайская верноподданная, как всегда, мужу не перечила и перерегистрировала фирму под новым названием имени себя – «Пани Соня».

Со временем ее визиты на родину участились, и скоро о «Панисониках» заговорили не только в самом городке, но и в Воронеже. Техника, которую продавала пани Соня, работала, одежда после первой стирки не линяла, в общем, по сравнению с местной продукцией, привезенная шла за милую душу, Сеня еле-еле успевал менять лейблы.

– Соня, иди помоги, я уже палец до ладоней стер, – просил Сеня.

– Ты сло поду лав.

Слово «лав» ничего общего с любовью не имело, а вся фраза переводилась как: «Ты слона в посудной лавке видел?»

В маленьком сарайчике пани Сони даже для тощего Сени было маловато места, поэтому хозяйка компании продолжала держать себя на балконе, откуда и руководила производственным процессом в исполнении мужа.

Почему-то народ в первую очередь сочувствовал балкону, а не Сене.

А зря. На самом деле чернорабочему мужу приходилось не легче, чем балкону. Уже на следующий день после свадьбы пани Соня сняла с мужа розовые очки и напялила черные. Постепенно вся последующая жизнь Сени превратилась в сплошное черное пятно без полос.