Программа

Я пропускаю игру в карты, и вместо этого сижу в палате и раскладываю пасьянс картами, которые мне одолжила сестра Келл. Я вслушиваюсь в звуки из коридора, надеясь услышать смех Риэлма. Страшусь того, что увижу, как Роджер проходит мимо или останавливается. Но в коридоре тихо.

Засыпаю я быстро, даже не приняв таблетки, которые дала мне сестра Келл. Когда я просыпаюсь, у меня назначен ранний сеанс с доктором Уоррен, но я иду длинным путем и захожу в палату Риэлма. Он до сих пор не вернулся.

Я захожу в кабинет доктора Уоррен, и она сияет, как будто ужасно рада видеть меня.

 - Слоан, - говорит она, - ты сегодня хорошо выглядишь.

Я знаю, что она лжет, потому что я не принимала душ, даже не смотрела на себя в зеркало. Хотя я обтерлась мокрым полотенцем, вытерла всю шею, чтобы очистить те места, где меня касались губы Роджера. Я так сильно терла, что на коже появилась сыпь. Я вижу, что взгляд доктора Уоррен перебегает на это место, но она ничего об этом не говорит.

 - До того, как мы начнем… - она отправляет мне бумажный стаканчик с красной таблеткой, но я качаю головой.

 - Мне она не нужна. Спасибо.

Она улыбается.

 - Ты примешь таблетку. Слоан. Мы уже говорили об этом.

Из того, что мне рассказал Роджер, я знаю, что эта таблетка помогает отделить воспоминания, высвечивает их, чтобы позже их стерли. Я не хочу класть ее в рот. Я хочу раздавить ее каблуком.

 - Разве? – спрашиваю я. – Может, я не помню.

Доктор Уоррен сжимает зубы.

 - Следуй процедуре, если хочешь, чтобы тебя выпустили.

 - Я не стану принимать ее, - выпаливаю я в ответ. Теперь то, что должно быть рекомендацией доктора, звучит, как угроза. Моя злость начинает пузыриться.

 - Последний шанс, - говорит она, встретившись со мной взглядом. Я наклоняюсь к ней.

 - Я не приму эту чертову таблетку, окей?

Доктор Уоррен даже не колеблется. Она ровно садится в кожаном кресле.

 - Мэрилин, - зовет она кого-то позади меня. В кабинет заваливается толстая женщина в белом сестринском халате, держа наготове шприц. Я едва соображаю, что происходит, до того, как чувствую, что иголка пронзает мне кожу на правом предплечье.

 - Что это? – кричу я, вскакивая со стула.

 - Не волнуйся, - успокаивает меня доктор Уоррен, хотя не похоже, что ей хоть чуточку жаль. – Это та же самая доза. Но я же сказала, ты примешь лекарство, так или иначе. Просто добровольный прием менее болезненный.

Доктор Уоррен смотрит на медсестру.

 - Приготовьте другой шприц после сеанса.

Я стою тут, сжимая руку, и чувствую себя абсолютно беспомощной. Я так разгневана, так разъярена, что думаю, что могу прямо сейчас потерять контроль.

 - Сегодня, - говорит доктор Уоррен, не обращая внимания на мою явную злость, - я хочу поговорить о вас с Джеймсом после смерти Брейди. Как вы стали так созависимы…

 - Мы не созависимы, сучка. Мы любим друг друга.

Доктор Уоррен задумчиво смотрит на меня, решив подождать, пока я не стану полностью послушной. Уже я чувствую, как лекарство течет у меня по венам, и я качаюсь, знаю, что очень скоро я буду в ее распоряжении. Буду рассказывать ей все свои секреты.

Когда я снова падаю на стул, мое тело расслаблено, а в голове туман. Я начинаю говорить.

 - Мы с Джеймсом тайно встречались два месяца, - говорю я, облокотившись щекой об обивку стула. – Было тяжело скрывать это от Брейди. Джеймс практически все время оставался у нас на ночь, и каждую ночь, в три часа ночи, он выходил из комнаты Брейди и забирался ко мне в кровать. Мы целовались, шептались, Джеймс всегда заставлял меня смеяться. Я не хотела скрывать, что я чувствую к нему, но я знала, что все пройдет не слишком хорошо. Не с Брейди. Не с нашими родителями. Так мы и проводили время, лежали в объятиях друг друга и говорили о том, чтобы уехать из Орегона.

 - Вы занимались любовью? – спрашивает доктор Уоррен, делая записи в папке.

 - Нет. В смысле, мы могли, наверное. Но нет. – Я улыбаюсь. – Мы просто все время тискались и обнимались.

Я позволяю себе закрыть глаза, отдалиться от всего.

 - После смерти Брейди Джеймса разрывало чувство вины. Со мной было хуже. Если бы я только умела плавать, может, я могла бы спасти его. Он был моим братом, и я даже не распознала признаки. Я думала, может, это потому, что я была слишком увлечена Джеймсом. Может, он был слишком увлечен мной. В первую неделю мы с Джеймсом держались друг от друга подальше. Я даже не могла смотреть на него.

 - Что изменилось?

 - После похорон брата, когда дом наполнился рыданиями матери и пьянством отца, родители обратили свое внимание на меня. Они беспокоились, не была ли у меня депрессия, но они не понимали, что это просто горе. Мой брат был моим лучшим другом, и я хотела, чтобы он вернулся, - я тяжело вздыхаю, - но он никогда больше не вернется ко мне. Он больше никогда не возьмет меня на вершину колеса обозрения. Он никогда не научит меня плавать.

Доктор Уоррен дает мне салфетку, и я вытираю глаза, хотя и не уверена, что плачу. Я ничего не чувствую на щеках. Я больше ничего не чувствую.