Продавец приключений

Текст прерывался на самом важном месте, – видимо, педсовету отказали душевные силы и он не смог закончить письмо, а возможно, счёл лишним дописывать до конца, полагаясь на мою пресловутую сообразительность.

Я начал листать школьный дневник, и в моих глазах зарябило от бесчисленных двоек и множества замечания о плохом поведении незнакомого сверстника Пыпина. Несомненно, они и были причиной бедствия, которое терпел педсовет.

Подсчитав количество двоек, полученных Пыпиным, я понял, что теперь мне следует думать не о дальнейшей своей несчастной судьбе, в моей немедленной помощи нуждался совсем другой человек! Помнится, тогда я трудился всю ночь, сколачивая тримаран. Он вышел кособоким, один бок тоньше другого, и мне пришлось приделать ещё два бревна… Так, каждый раз прибавляя брёвна и находя недостатки в очередном маране, я собрал отличный стомаран!

Он мчался по океану и днём и ночью. Вначале я грёб руками, потому что вся растительность острова ушла на стомаран и на вёсла не осталось даже тоненькой веточки. Затем мне в голову пришла счастливая мысль приспособить тельняшку как парус. То есть эта идея каким-то образом поселилась во мне сразу, но для её осуществления не хватало мачты. И вот, потеряв надежду поспеть к Пыпину вовремя, я сунул натруженные руки в карманы и обнаружил в них шариковую авторучку. Это был поистине царский дар судьбы! Это была мачта! Конечно, авторучка была невелика. И если её не хватало на основание и середину мачты, то верхушка из авторучки получилась отменная. Я написал на тельняшке магическое слово «тайна» и натянул её как парус. И тотчас со всего света слетелись молодые, очень любознательные ветры и один за другим исчезли в моей нехитрой ловушке. Гибкие, сильные, они бились в полах и рукавах тельняшки, стараясь найти тайну, и невольно гнали стомаран в сторону Туапсе.

И тут я сгоряча совершил ошибку; желая срезать путь, направил своё судно в Панамский канал, и оно уткнулось крайними маранами в его берега. Если бы не необходимость тотчас предаться отчаянию, я бы, наверное, от неожиданного удара вылетел на берег Панамской республики. Но я вовремя стукнул себя по лбу, говоря:

– Ну какой же ты юнга? И куда только смотрели твои глаза?

Удар кулаком, совершённый в приступе самокритики, нейтрализовал силу инерции, и я удержался на месте. А затем ко мне залетела чья-то гуляющая сообразительность. Она указала на два грузовика, бегущих по обе стороны канала, и вернулась к хозяину. Я же вместе с водителями погрузил крайние мараны в кузова и провёз своё судно над Панамским каналом. При этом моим добровольным помощникам не пришлось жечь бензин. Мечущиеся в поисках тайны молодые азартные ветры по-прежнему надували парус, и он тащил стомаран и вместе с ним машины через весь перешеек.

А пока мы следовали до вод Атлантического океана, местные жители пользовались моим стомараном как мостом, переходя с берега на берег, и этот импровизированный мост сыграл существенную роль в экономическом развитии маленькой латиноамериканской страны.

Остаток путешествия прошёл в изобилии разных приключений. В свободное от них время мой искусственный остров служил посадочной площадкой для уставших самолётов и местом отдыха туристов. Однажды на стомаран высадился очередной робинзон, но через день, увидев меня, извинился, прыгнул в океан и уплыл, оставив только что добытую с помощью лука шкуру оленя. Я забыл сказать, что за месяцы плавания на моём судне вырос небольшой пальмовый лес, в котором завелись птицы и небольшое количество зверей.

Но наконец наступил долгожданный день, когда на горизонте появился портовый город Туапсе, расположенный на крутых склонах гор. А через час моё судно пришвартовалось правым бортом к берегу, и я, пробежав через его палубу, вошёл в порт. Таким образом, конструкция стомарана сократила расстояние до Туапсе. Окажись под моими ногами обычное судно, мне бы ещё пришлось плыть и плыть, и, кто знает, может быть, силам, ставившим мне преграды на всём пути, удалось меня задержать именно на последнем отрезке дороги.

Но прежде чем покинуть мой добрый стомаран, я снял свою верную тельняшку, извлёк из неё розу ветров, и так – с розой в одной руке, с тельняшкой в другой – вступил в город Туапсе.

На берегу меня уже давно ждал педсовет школы в полном составе.

Учителя во главе с директором школы с надеждой всматривались в морскую даль, приложив к глазам козырьком ладонь.

– Где Пыпин? – спросил я, дорожа каждой минутой.

– Он там, – ответил директор, указав на одну из улиц. – Но за время, пока наша посылка летела к вашему необитаемому острову, у нас произошло ещё одно грозное событие. Пыпин стал законченным хулиганом. Но и это не всё. Он начал оказывать нездоровое «влияние улицы» на других ребят. И дети нашего города Туапсе, можно без преувеличения сказать, в опасности.

Директор мог бы этого мне не говорить. Я уже почувствовал сам, как из-за угла, на который он указывал, тянет неблаготворным влиянием улицы. А затем кто-то заунывно, будто под шарманку, запел: