Про девушку, которая была бабушкой

Вероятно, у меня внутренние часы работают неправильно, сильно спешат, и прозрение, охлаждение наступает очень быстро. Эта мысль мне пришла в голову, когда пилила сына за то, что не женится, что у него девушек было десятки, что он быстро загорается и также быстро остывает, не способен на развитие отношений, что говорит о конституционной незрелости его психики. Я намеренно сгущала краски, потому что дети с психофизическим инфантилизмом обожают игровую деятельность, ролевые игры, в которых проявляют творчество и выдержку, а деятельность учебно-познавательная им быстро наскучивает, вызывает пресыщение, даже истерики. Особенно трудно им даются однообразные задания, требующие удержания внимания, – чтение, письмо, рисование. Данька много читал, в детстве часами рисовал битвы из войн, которыми в тот момент был увлечен. Когда вырос, процесс постижения знаний доставлял ему удовольствие, его безответственность (из детей, о которых я говорила, вырастают субъекты, органически лишенные чувства ответственности) распространялась только на девушек, которых он бросал. Тут-то меня и озарило – сын просто похож на меня, у него сбит часовой механизм! С другой стороны, Данька дождался своего счастья, встретил Машу. И у меня подспудно всегда была надежда – я еще встречу свою судьбу. Даньке повезло больше. Если бы на семью выдавалась одна удача, я, не раздумывая, отдала бы ее сыну. А все мои умничанья разбиваются о расхожую народную мудрость про найти, дождаться своего счастья.

Савву все считали тонким, умным, интеллигентным человеком. Галантность и воспитанность, конечно, важны, приветствуются и даже есть условие культурного общения.

Антон Павлович Чехов вырос в мещанской среде, темной, лживой, лицемерной. Не стану цитировать знаменитые, миллион раз повторенные строки Чехова из письма к брату о том, каким должен быть интеллигентный человек. Хотя эти восемь пунктов хорошо было бы вешать на стены школьных кабинетов, как вешают таблицу Менделеева или портреты великих ученых. Внутри Чехова было ядро человека совестливого, благородного и душевно щедрого. Ему стоило больших трудов, очень больших, как он сам признавался, по капле выдавливая из себя раба, стать таким, каким хотел и мог быть.

Внутри Саввы, чьи мама и папа были театральными деятелями, жил Хам. Тщательно замаскированный, тепло устроившийся, не желающий подвергаться каким-либо треволнениям и переменам. Обнаружить этого Хама можно было, только близко сойдясь с Саввой. Большинство коллег не подозревали о наличии Хама. Я сравниваю Савву с великими людьми, поскольку он сам считал себя гением. Пушкин и вслед за ним Блок четко разделяли народ и чернь. У Саввы простонародье имело одно определение – быдло. В сущности, если уж совсем глубоко снимать стружку, то Хам считал быдлом всех, кто не понимал великого творчества Саввы, непризнанного поэта. Савва мог тонко иронизировать над человеком, который не знал, что такое мужская и женская рифмы. Этот человек не присутствовал, когда Савва рассказывал, как тот ляпнул, что женская рифма у Цветаевой или Ахматовой, а мужская у Лермонтова или у Маяковского. Среди тех, кто смеялся, подозреваю, не все знали про ударения слов в конце строки. Да и знание это не такое уж обязательное. Когда я однажды назвала одного интересного автора человеком с левой резьбой, Савва рассмеялся и решил, что назвала автора придурком. Хотя я имела в виду, что он необычный, неординарный. Савва, мужчина как-никак, понятия не имел, что в технике применяются механизмы с разнонаправленной резьбой, а левую делают в опасном оборудовании, газовом, например. Савва зарабатывал деньги, блестяще справляясь с литературным ширпотребом, но резал, отбраковывал рукописи по-настоящему талантливые. Его тонкий вкус распространялся только на уже признанные произведения.

Савва мне посвятил цикл стихов. Порыв был прекрасен, а исполнение никуда не годилось. Не знаю, как ведет себя настоящая муза лирической поэзии Эвтерпа, когда ее подопечные оказываются бездарны. Я в качестве музы продержалась почти два года, а потом постаралась спустить на тормозах наше с Саввой общение. Ссылалась на домашние дела и находила еще кучу причин не встречаться. Савва разразился очередным поэтическим циклом. Подарил мне его, я приняла с благодарностью, но даже не заглянула в папку с рукописью. И не сильно переживала, бросив Савву. Для поэта неразделенная любовь многократно больший стимул к творчеству, чем счастливая.

Мои родители и Данька не были знакомы с Саввой. Мне хватило того, что сын некоторое время скучал без Андрея.

– Мама, почему к нам не приходит дядя Андрей?

– Мы с ним немножко поссорились и теперь не дружим.

– А кто виноват?

– К сожалению, я.

– Ты попроси прощения.

– Пробовала, не прощает.

– Но со мной ведь он не ссорился! Почему он ко мне не приходит?

Даньке тогда было шесть лет. Спустя двенадцать лет я его спросила:

– Ты помнишь дядю Андрея?

– Нет, а кто это?

– Мой бывший поклонник.

– Серьезно? У тебя были поклонники? Много?

– Как обезьян в джунглях.