Призрак Проклятой Башни

У стены, ближе к центру комнаты, стояла широкая деревянная кровать с фигурными резными ножками. На кровати, вольготно вытянувшись во весь рост и устремив неподвижный пустой взгляд в потолок, лежал скелет. Прямо над его головой на стене висел парадный портрет хозяина. Краски были настолько хороши, что не испортились и почти не выцвели даже после стольких лет пребывания на открытом воздухе. С полотна на меня глядел, строго насупив брови, весьма немолодой и довольно полный седобородый человек, облачённый в расшитый золотом тёмно-синий бархатный дуплет со стоячим воротником и того же цвета берет с соколиным пером. Крупный, плавно изогнутый нос с грозно раздутыми ноздрями отлично сочетался с острым проницательным взглядом тёмных глаз. Вид у человека был величественный и несколько надменный, как и подобает благородному дворянину.

Взглянув мельком на портрет, я с горечью отвернулся. В принципе я и до сих пор выглядел не так чтобы намного хуже. Если не считать некоторых "незначительных" изменений... Густые пепельные волосы, в прошлом столь гладко причёсанные и уложенные, торчали теперь на моей голове неровными клочьями, уподобляя меня наполовину облетевшему одуванчику. Встопорщенная борода совсем побелела, размахрилась и значительно прибавила в длине. Теперь она доставала мне до пят. Причиною последнего, впрочем, возможно являлся ещё и тот факт, что я каким-то образом сплющился и убавил в росте. Ноги мои укоротились, нос, и без того немаленький, разросся на пол лица, глаза выпучились, сделавшись похожими на два мяча, живот ещё больше раздулся, а шея наоборот вытянулась и стала тонкой, будто бутылочное горлышко. Следует также сказать, что, в отличие от человека на портрете, я был одет в одну ночную рубашку и не имел на ногах никакой обуви. К тому же я был бледен, как извёстка, и до того прозрачен, что глаз смертного попросту не мог меня разглядеть.

Честно говоря, когда я глядел на собственное отражение в дождевой луже, у меня в голове зачастую сам собой рождался непрошеный вопрос: "Кто этот уродец и почему он так пристально на меня смотрит?" Впрочем, кроме меня самого моей внешностью особо некому было любоваться, так что и больших причин переживать по поводу своей неидеальной наружности у меня не было.

На противоположной стене, как раз напротив кровати и портрета, висело большое зеркало. Остатки почти стёртой временем позолоты на изящных фигурных завитках ажурной рамы всё ещё напоминали о том, в какую сумму обошёлся мне в своё время этот предмет интерьера. Да, это зеркало действительно было не из дешёвых. Некогда оно было изготовлено выдающимся ювелиром, мастером своего дела. Но главная его особенность заключалась вовсе не в этом.

В зеркале ничего не отражалось. В том числе и я сам. Последнее ещё можно было бы понять, хотя в дождевых лужах, как я уже упоминал, я превосходно мог себя видеть. Загвоздка состояла в том, что в нём не отражалось ВООБЩЕ НИЧЕГО! Зеркало испортилось в тот самый день, когда я умер. До этого оно функционировало вполне исправно, но как только я впервые посмотрел на него, будучи уже бестелесным духом, я увидел лишь абсолютную кромешную тьму. На стекле лежал изрядный слой пыли, но чернота под ним всё равно была отчётливо видна. Иногда мне казалось, что я различаю в этой черноте уходящий куда-то вглубь бесконечный и беспросветный колодец. Или, быть может, тоннель...

Зато зеркало умело разговаривать. Помню, как сильно я перепугался в тот раз, когда впервые услышал этот бесстрастный холодный Голос, который мог бы принадлежать самой смерти. Когда понял, что остался с ним наедине... Ну да ничего - как-то привык. Теперь я даже рад, что при желании мне есть с кем побеседовать. Хотя, надо признать, особой разговорчивостью мой странный собеседник никогда не отличался.

- Как я устал! Мне определённо нужен отпуск. И чем продолжительней, тем лучше, - ворчливо продолжил я начатый разговор.

- Ты не можешь взять отпуск, - ровным тоном ответил Голос. - У тебя есть миссия. И ты должен выполнить её во что бы то ни стало. А иначе...

Тут мне померещилось, будто где-то в глубине бесконечного тоннеля полыхнуло багровое пламя.

- А иначе будет нехорошо...

- Да знаю! - раздражённо отозвался я. - Ты мне это уже тысячу раз говорило. Сколько можно повторять?

- Я буду повторять это до тех пор, пока ты сам не перестанешь возвращаться к этой теме, - терпеливо объяснило зеркало.

- Ну и отлично! В таком случае я буду молчать! - сказал я и, решительно отвернувшись, направился к окну.

Проплыв сквозь окно, я завис снаружи, в полуметре от стены, задумчиво вглядываясь в унылый осенний пейзаж.

Приближался вечер. Стояли последние дни щедрого на бури и ливни октября. Жёлто-серые, открытые всем ветрам болотистые просторы, лишь кое-где украшенные клочками лесов, готовились к приходу самого холодного времени года.