Призрачный театр

– Добро пожаловать в благословенную Аркадию! – Она не видела лица статуи Пана, но голос узнала мгновенно. Смутившись, Шэй удивилась, как же она сразу не узнала его, даже под слоем гипса и лишайника – как она могла не узнать его глаза, этот рельефный торс?

– Вы попали в сад чудес, где все оказывается не тем, чем кажется, где все дозволено! – движения Бесподобного отличались странной скованностью, от талии до плеч, и голова его оставалась совершенно неподвижной, хотя голос искрился весельем. Из-за мужской болтовни и шелеста ветра Шэй улавливала лишь обрывки его слов – «…отчасти девушка, отчасти ослица, сведенная с ума благочестивыми желаниями», – а господа, расположившись возле его ноги, скрестили ноги, как примерные школьницы. Когда он на негнущихся ногах сошел с пьедестала и его гипсовый гульфик комично задергался перед их лицами, господа поднялись и соизволили последовать за ним по саду. Другие статуи повернулись, глянув им вслед, и она потрясенно узнала в фавне Трасселла; несмотря на длинные уши, рога и морду, она узнала его поблескивающие влагой глаза. А вот пастушку изображал незнакомый ей мальчик. Совсем юный, подумала она, заметив, какие тонкие и хрупкие запястья и шея выглядывают из-под гипсовой оболочки.

Шэй, разумеется, изучила и повадки мужчин. Нельзя стать незаметной среди них, не понимая особенностей их натуры. Так что она всегда скрытно наблюдала за каждым уличным певцом и хвастливым любителем эля, запоминая мужские позы и выражения, чтобы позже использовать их с пользой для себя. Но ей никак не удавалось овладеть одной мужской особенностью: их способностью в мгновение ока менять настроение: от любви к ненависти, от спокойствия к неистовству. Имелась также и непонятая ею скрытая астрология подсказок и источников их недовольства. Так случилось и в саду. Только что господа следовали за Бесподобным, изображая легкомысленный детский восторг, зачерпывая кубками коньяк из ручья или замирая в изумлении при виде слетавших на их ладони бабочек, но внезапно, без всякого понятного Шэй повода, их поведение резко изменилось. Подобно множеству птиц, слетавшихся в стаю, они превратились из детей в мужчин, в озверевших самцов.

Зверская трансформация произошла в одно мгновение. Трижды просвистел хлесткий ремень. Пальцы вгрызлись в плоть, терзая кожу, уничтожая иллюзию камня. Трасселл рухнул на колени, пастушка рухнула на колени. Руки вцеплялись в волосы, срывали оболочки, самцы действовали с усердием чернорабочих. Исчезли улыбки и смех, теперь мужчины со всей серьезностью трудились над выполнением тяжелой задачи. Сломанные и сброшенные с пьедесталов статуи схватили и подвергли насилию. Но одна из статуй мальчиков вдруг начала подыгрывать господам, Бесподобный исполнял двойную роль: охотника и добычи. Поначалу он руководил действом, но затем завалили и его самого. Создав из Трасселла и пастушки непристойную композицию, он отступил и стал восхищаться своим творчеством. Шэй вспомнилось, как он руководил ею на репетиции – «ты встанешь там, а он придет сюда», – добиваясь наилучшего для зрителей впечатления.

Внезапно Шэй почувствовала острую, как лезвие ножа, боль. Девана тихо опустилась ей на плечо, но бурные мужские возгласы удачно заглушили невольно вырвавшийся у нее вскрик. Птица сидела тихо, как ночной охотник, но ее когти мгновенно погрузились в руку, и, когда она сжала их, Шэй задохнулась от боли. Девана устроилась поудобнее, и на мгновение Шэй удалось притвориться, что раскинувшийся внизу райский сад представляет всего лишь сцену, украшенную золотыми, белыми и зелеными декорациями, а они с Деваной всего лишь простые зрители в полуночном зале. Все выглядело довольно мирно и спокойно. Но вот один господин пригнул Бесподобного к скамейке, потом с хохотом, так что темный напиток стекал по его щекам, выхлебал полный бренди кубок, вытер лицо и снял свой ремень. Напряженное мужское сопение перемежалось сдавленными криками. В ручье пенилось множество мертвых бабочек.