Призрачный театр

Продолжая искоса следить за боем, он открыл дверь и замаячил у входа. В петушином загоне царило еще большее возбуждение, чем на арене. Кубы поставленных друг на друга клеток являли собой шаткую пирамиду, и запертые в них петухи без оглядки клевали своих соседей. Взмахи крыльев взбивали промозглый воздух. Шэй подумала, что ее сейчас стошнит.

– Вот он, – сказал парень, протащив по земле одну из клеток.

Шэй пришлось отвести взгляд от грубых, ржавых шрамов, оставшихся после удаления бородки и гребешка. Эту обтекаемую, изящную птицу покрывали порезы и шрамы, и всем своим обликом она напоминала оперенный нож. На лапах торчали длинные, как металлические шипы, серебряные шпоры.

– Злобный маленький ублюдок. Красивые всегда такие, верно? – Он игриво подтолкнул Шэй локтем.

– Еще раз так со мной заговоришь, – вновь изобразив господскую манеру, лениво пригрозила Шэй, – и я запорю тебя, прогнав под плеткой отсюда до самой реки. Подожди снаружи.

Парень не выглядел особенно пристыженным, но быстро ретировался к двери. Открыв ее, он подмигнул Бесподобному, пробурчав:

– Развлекайтесь, мисс.

Когда дверь за ним закрылась, Бесподобный откинул свою вуаль.

– Бог знает, что он подумал о том, чем мы намерены здесь заняться. Каков план? Вручить реквизиторскую гинею парню и уйти отсюда с этим «Прынцем» под мышкой?

Птица с надеждой пялилась на них из своей клетки. Шэй изо всех сил пыталась сдерживать гнев.

– Со всеми, – прошептала она.

– Что-о?

– Нужно выпустить их всех.

– Как же, интересно? – Бесподобный покачал головой. – Если мы появимся с ними в зале, нас, черт побери, растерзают на месте.

Рев и топот из-за двери так сотрясли стены загона, что в консолях постукивали свечи. Шэй оглядела помещение.

– Как они сюда попали? Точно не через зал. Должен быть другой выход.

Она отодвинула клетки от внешней стены.

– Подопри чем-нибудь дверь.

Бесподобный подпер дверь скамьей, а Шэй быстро обследовала стену. В последней ее трети она нашла то, что искала: низкие двойные дверцы. Они были плотно закрыты, но она всегда носила с собой отцовскую отмычку: павлинье перо с уплощенным концом, им она и попыталась открыть замок. Без пользы; скважина заросла ржавчиной, и перо в ней без толку прокручивалось.

– Ведите себя прилично, я вхожу, – донесся снаружи голос парня. Дверь грохнула о скамейку, и он попытался снова. – Эй, может, отвалите от двери?

– Если мы возьмемся за один конец, – предложил Бесподобный, показав на другую скамью, то сможем протаранить эти дверцы.

Они взялись за край и саданули скамейкой по низкому выходу. Дверцы, должно быть, подгрызенные древоточцем, разлетелись с первого же удара, и по полу протянулись лучи осеннего солнца. Птицы тотчас начали биться о решетки. Шэй попыталась протащить одну клетку через проем в стене, но забияка злобно клюнул ее. Его заточенный клюв сразу пробил кожу до крови. Она отдернула руку.

– Лучше так, – предложил Бесподобный. Он лег на спину и пнул клетку по полу в сторону выхода. Крик за подпертой дверью стал громче, парень уже наваливался плечом, пытаясь пролезть к ним. Шэй присоединилась к Бесподобному, и клетки с разъяренными петухами, кувыркаясь на пути, двигались к выходу. Они были тяжелее, чем выглядели, и к тому моменту, когда их все удалось вытолкнуть на улицу, Шэй и Бесподобный взмокли от пота. Закончив, они полежали немного под оседавшими как снег мелкими перьями, затем Шэй, тоже нырнув в проем, выбралась на улицу. Бесподобный вернулся к внутренней двери и подпер ее плечом.

Любое зрелище в Саутуарке, платное или дармовое, находило своих зрителей. Прохожие на Пайк-стрит, останавливаясь, с любопытством смотрели, как Шэй борется с запорами клеток. Даже обретая свободу, птицы продолжали охотиться на ее пальцы, и каждая открытая клетка дорого обходилась ее рукам. Ручейки крови стекали вниз, пятная каплями землю около ее ног. «Птицы – боги», – беспомощно напоминала она себе.

Чего же она ожидала, освобождая их? Петухи не слишком хорошо летали, но они обладали достаточной скоростью и силой, чтобы, по крайней мере, улепетнуть с этой улицы. Но вместо этого, встряхиваясь, как призовые бойцы, они бросались в атаку на любую ближайшую птицу. Улица мгновенно превратилась в поле битвы; птицы наскакивали друг на друга, сливаясь в дикие метущиеся клубки. Блестя шпорами на солнце, они падали, но тут же вскакивали и, заливаясь кровью, кидались в очередной бой. Заклеванные до крови головы воинственно вскидывались, по белым перьям тянулись красные струйки, а двадцать пар крыльев неистово взбивали вокруг уличную пыль.

– Прекратите драться! Бегите! – кричала Шэй, ринувшись в птичью сумятицу, ее брюки порвались, пока она в сердцах пинала птиц в сторону дороги. Ее лицо заливали слезы, по лодыжкам струилась кровь.

– Убегайте же, ради Бога.