Притворная дама его величества

Королевский дворец весьма многолюдное место. Повсюду, куда ни взгляни, толпится народ. Тут и очаровательно краснеющие дебютантки, припорхавшие, чтобы выразить свое почтение его величеству и юной дофине (дофина Кора, впрочем, довольно редко проявляла интерес к молодым доннам, имевшим обыкновение скапливаться в разных уголках дворца). Можно здесь встретить и опытных придворных дам. Уж эти-то прекрасно знают, что по средам королевский повар готовит восхитительный шоколадный мусс, а каждый понедельник премьер-министр Дигвальд Хейл появляется в библиотеке, усаживается у камина и читает труды Юарта Гладстона, давно почившего господина, в свое время тоже исполнявшего обязанности премьер-министра.

В такие часы министра Хейла лучше не беспокоить, поэтому все, и придворные, и слуги, перемещаются на цыпочках, стараясь не помешать министру, ведь в гневе он поистине страшен. О, министр Хейл слишком сдержан и хладнокровен, чтобы сказать хоть слово человеку, посмевшему нарушить его покой. Он всего лишь достанет из кармана часы-луковицу, внимательно взглянет на них, словно давая вселенной последний шанс исправиться, и, увидев, что его библиотечное время еще не истекло, поднимет взгляд на нарушителя. Последний к тому моменту уже начнет истекать потом и молить всех богов, какие только существуют, испарить пол и избавить тем самым несчастного от пыток со стороны министра. Затем министр Хейл мягко улыбнется, впрочем, обнадеживаться не стоит, в улыбке этой не больше тепла, чем в замороженном йогурте, который так любит дофина Кора есть на ужин. И где-то в этот момент у бедолаги, вторгшегося в мирный вечер министра, закрадется мысль о том, что живым ему отсюда уже и не выбраться и стоило бы заранее озаботиться и написать завещание (если речь идет о благородном лице, одному из тех, кому обычно есть что завещать) или попрощаться как следует с родными (подобное чаще приходит в голову людям, не имеющим достатка и, соответственно, хлопот с распределением оного среди будущих наследников). А затем министр Хейл скажет что-то вроде:

- А, это вы, баронесса Стретфильд. Рад видеть, что лодыжка вас сегодня мучает меньше. Вы явно хорошо спали, моя дорогая. Такой здоровый цвет лица.

Баронесса побледнеет, в одночасье приобретя кипенно-белый цвет, который назвать здоровым не смог бы даже самый оптимистичный доктор, а потом, пролепетав что-то невразумительное, сделает самый неуклюжий реверанс в своей жизни и умчится прочь на дрожащих ногах, стараясь не думать о том, откуда министр Хейл знает, что она позавчера ночью подвернула лодыжку, выходя от своего любовника, если обе стороны соблюдали строгую секретность.

Немало во дворце и слуг. Те скользят по коридорам словно тени, стараясь не привлекать внимания благородных господ. Аристократы предпочитают делать вид, что все, что делается в их домах - все зажженные камины и застеленные постели, все горячие ванны и начищенные туфли - все это происходит само по себе при помощи одного лишь только желания аристократов жить в комфорте и уюте. Королевские слуги вышколены и вымуштрованы, хотя и они не лишают себя удовольствия немного расслабиться порой. Все же дворец для многих из них дом и, хотя они трудятся от заката до рассвета, время для развлечений, шуток и невинного флирта тоже находится.

Однако, несмотря на то, что в королевском дворце ежедневно околачивается, отирается, бродит, мелькает, шатается и болтается множество людей, никто из них не заметил ничего подозрительного. Ни один из них не увидел, не заметил и не обнаружил того, что могло бы спасти жизнь его величества короля Аргента.

Не увидел ничего дон Огастес Жюстье – королевский мажордом. Аргент всегда считал, что дон Жюстье, принадлежащий к старому поколению слуг, человек, целиком и полностью преданный своей работе и своему королю. Разумеется, юному Аргенту с детства внушали одну простую мысль: доверять никому нельзя. Если ты король, любой может всадить тебе нож в спину. Впрочем, даже первым людям государства нужны доверенные лица, иначе можно погрузиться в пучины паранойи и сойти с ума. А что происходит с людьми, попавшими в эти самые пучины, вы уже знаете.

Мажордому было твердо приказано следить за ситуацией во дворце. Приезд иностранных делегацией это всегда такое сложное дело, многое может пойти не так, а посему глаза и уши дона Жюстье будут крайне необходимы короне. Именно так это прозвучало. Мажордом ничуть не удивился, слегка выпятил грудь, упакованную в безупречно чистый и отутюженный сюртук, и заверил, что ситуация находится под его личным контролем.

Тем не менее, несмотря на выпяченную грудь и всю гордость старой доброй прислуги, мажордом ничего не заметил. Возможно, потому что не хотел замечать? Мог ли дон Жюстье, преданный слуга короны в черт знает каком поколении предать своего господина?