Притворись моей

Такому, как Глеб понятие стеснения совершенно не свойственно. Но я замечаю смятение в тоне его голоса.

Ну, как тут устоять и не добавить?

– Ничего, если верить большинству беременных, то совсем скоро я буду хотеть в туалет почти круглосуточно, так что не забудешь больше, – выдаю ему с нахальной улыбочкой.

– Так уж и скоро? – выгибает он бровь.

– Если учесть, что цикл у меня начался примерно полторы недели назад, – прикидываю задумчиво, – а мы с тобой тут… ммм… – запинаюсь. – В общем, точно скоро!

Не дожидаюсь, пока он осмыслит всю полноту моего обещания. Сбегаю за дверь уборной. Бестолковая улыбка так и не сходит с моих губ, но я не поддаюсь этому легкомысленному состоянию, первым делом закрываю замок на дверной ручке, а после уделяю ещё полминутки своему зову природы, уже потом включаю горячую воду, льющуюся в ванну, куда добавляю немного пены. Отражение в зеркале оставляет желать лучшего, на шее добавляется ещё несколько синяков, волосы действительно спутаны, а расчёски под рукой нет. Спасибо, в наличии имеется пара больших полотенец и халат, в который я планирую облачиться, после того, как завершу все свои водные процедуры и вернусь к… ага, как же. Щелчок вскрытого замка обрывает последнюю мою мысль.

– Тебе же больше не нужно в туалет, – с флегматичным видом заявляет вошедший Глеб, заранее предугадав возмущение по поводу незваного вторжения.

Совсем не медлит, проходит дальше, через голову стаскивает с себя футболку, после чего избавляется и от остальной одежды.

– И почему я даже не удивлена? – закатываю глаза со страдальческим стоном и отворачиваюсь.

Если прежде собственный вид не особо смущает, то теперь, когда разум не обманут пеленой страсти, стоять перед ним совсем голой становится неловко. Прячу себя в воде, сдобренной обильной пеной. Хотя это не особо спасает. Филатов, оказавшись рядом, без зазрения совести вытаскивает меня из воды, переступает бортик ванны, сам умещается в овальной широкой нише из мрамора с комфортом, а меня укладывает уже на себя.

– Как с куклой какой-нибудь, ей-богу… – ворчу себе под нос, пока щёки обдаёт жаром.

Он слышит. Слишком явная судорога, задевающая его пальцы, покоящиеся на моём животе. Но никак не комментирует. Прикрывает глаза. Замечаю это спустя минуту наступившей тишины, когда слегка поворачиваю голову. Тоже молчу. Ещё минутки две.

– Глеб, – нарушаю затянувшуюся паузу первой. – Ты вчера сказал, что кольцо – фальшивое. Что сделал это из-за Веры. Чтоб отстала.

– И?

Нет, я не жду оправданий. Да и сам факт подделки меня совершенно не задевает. Вчера язвила скорее на нервах. Но во всём этом всё же есть то, что царапает разум.

– То место, где я тебя нашла. Там, где был тот самый ювелир, который сделал кольцо… – продолжаю задумчиво. – Ты же кольцо получил до того, как начался раут. Там подарил мне его при всех. Не понимаю, зачем тогда ты ездил в то место – после… – прикусываю нижнюю губу в нерешительности.

Стоило ли спрашивать?

Не моё же дело, куда он ходит, с кем общается. В нашем договоре не было ничего о том, что он обязан отчитываться передо мной. Как и хранить верность.

Но всё равно уже спросила…

Не удержалась, да.

Наверное, именно поэтому задерживаю дыхание, напряжённо ожидая ответа. Не столько самого ответа, сколько реакции на такое проявление моего любопытства.

А реакция…

Мой шумный выдох. Наравне со скольжением мужских пальцев вдоль живота.

– Помнишь про аукцион «Christie’s» две тысячи тринадцатого, о котором говорил отец? – лениво проговаривает Глеб и приподнимается выше, вместе с тем смещая меня саму ниже. – Покупатель был анонимом. После аукциона кольцо больше никто не видел, – напоминает о том, что я уже знаю, выдерживает небольшую паузу, продолжая поглаживать мою разгорячённую кожу. – Как считаешь, сможет ли сделать качественную подделку тот, кто действительно никогда не видел, как оно должно выглядеть в реальности? – спрашивает, но ответа не ждёт. – Мне достанут оригинал.

В любой другой ситуации я бы удивилась.

К чему такие непомерные траты?

Всё ведь уже, цель достигнута…

Но здесь и сейчас, когда его руки ласкают внутреннюю сторону бёдер, плавно разводя их в стороны, позволяя прочувствовать твёрдость его плоти, упирающейся мне между ног, я вряд ли способна на дальнейшие рассуждения. Единственное, что ещё остаётся в моей голове – сосредотачивается на соприкосновении наших тел. На грани. Мучительно-медленным скольжением. Не проникая. Будоража кровь, воображение, заставляя вспоминать, представлять… А поцелуи… Нежные. Манящие. Обещающие. Задевающие плечи, ключицы, шею, подбородок, уголок губ, висок и снова губы, шею, плечо…

– Глеб, – срывается с моих уст тихим стоном, пока я выгибаюсь и заново схожу с ума в его умелых ласках.

Снова и снова. Превращая каждый миг в череду чувственного наслаждения. Я тону в нём. Захлёбываюсь. Погибаю. И возвращаюсь в реальность вновь совершенно без сил. Оргазм прошивает судорожной сладкой дрожью, оставляет пустоту в голове. Но Глеб не оставляет возможности насладиться наступившей безмятежностью. Поднимает, переворачивает, ставит на колени.