Притяжение звезд

– Извините, – сказала Брайди, – это из-за солнца.

– Я тоже иногда чихаю от солнечного света, – призналась я.

Мэри О’Рахилли снова вложила сосок в рот дочери, уже довольно умело.

Онор Уайт спала, других пациенток в палате больше не было, и я воспользовалась возможностью побеседовать по душам с Мэри О’Рахилли.

Я нагнулась над ее кроватью и шепотом сказала (поскольку я вообще не имела права этого говорить):

– Могу я задать вам один вопрос, дорогая? Это личное.

Ее глаза округлились.

– Мистер О’Рахилли когда-нибудь… злится на вас?

Беспечная жена могла ответить:

– Ну, все злятся…

Но Мэри О’Рахилли испуганно отпрянула, что подтвердило догадку Брайди.

Подойдя к ее кровати с другой стороны, Брайди спросила:

– Он же злится, да?

Молодая женщина едва слышно ответила:

– Только когда выпьет.

– Но это же возмутительно!

Брайди напирала:

– И как часто?

Мэри О’Рахилли стреляла глазами то в меня, то в нее.

– Ему тяжело сейчас, он без работы.

– Да, понимаю, – согласилась я, – это и правда трудно.

– Но в основном он добр ко мне, – стала она нас убеждать.

Я вошла в эту глубокую реку, не имея никакого плана перебраться на другой берег. Но каким советом я могла ей помочь теперь, когда Мэри О’Рахилли сказала правду? Через шесть дней или даже раньше она заберет своего ребенка домой, а соседи уже довольно ясно дали понять, что не будут вставать между мужем и женой.

Я постаралась придать голосу твердости:

– Скажите ему, что вы больше не намерены терпеть это, особенно сейчас, когда в доме появился ребенок.

Мэри О’Рахилли изобразила неуверенный кивок.

– А ваш отец согласился бы забрать вас, если до этого дойдет? – спросила Брайди.

Она подумала-подумала и снова кивнула.

– Тогда скажите это своему мужу.

– Скажете? – упорствовала я.

А Брайди добавила строго:

– Ради Юнис. Чтобы он никогда не поднял на нее руку.

Глаза Мэри О’Рахилли наполнились слезами, и она прошептала:

– Я скажу.

Малышка отняла голову от груди и захныкала. На этом наша беседа завершилась.

– Держите ее прямо, – посоветовала я, – накройте ей лицо ладонью и слегка похлопайте по спине, чтобы она срыгнула.

Потом взглянула на Онор Уайт. Она лежала без движения, словно ее отключили от мотора, голова безвольно съехала с подушки.

Нет. Не спит.

У меня ком подкатил к горлу. Я наклонилась осмотреть ее лицо: глаза были открыты, но она не дышала.

– Что с ней? – спросила Брайди.

Я просунула пальцы под лежавшее на простыне запястье. Кожа была еще теплая, но пульс не прощупывался. На всякий случай я дотронулась до бледной шеи Онор Уайт.

– Да пребудет ее душа в вечном покое, – прошептала я, – и пусть воссияет над ней вечный свет.

– Ах, нет! – Брайди подскочила сзади.

Я опустила веки Онор Уайт и сложила ее белые руки на груди.

Меня качнуло. Я неожиданно потеряла самообладание. Брайди положила мою голову себе на плечо, и я обняла ее так крепко, что, наверное, сделала ей больно. Затем услышала, как Мэри О’Рахилли тихонько плачет над своей малюткой.

Я заставила себя отпрянуть от Брайди и выпрямилась.

– Брайди, можешь привести врача?

Когда она вышла, я уставилась на малыша Уайта. Он тихо посапывал и опасливо шевелил ножками. Неужели и моя кровь, и все наши усилия только ускорили уход его матери вместе с костлявой?

В палату вошла доктор Линн. Вид у нее был очень утомленный.

– Сестра Пауэр, какая жалость!

Она очень внимательно осмотрела пациентку, хотя никакой надежды на спасение уже не осталось. Потом заполнила свидетельство о смерти.

Я не утерпела и спросила:

– Это не результат переливания крови, как вы думаете?

Врач покачала головой.

– Скорее сердечная недостаточность на фоне пневмонии, плюс, вероятнее всего, трудные роды, кровотечение и хроническая анемия. А может быть, и закупорка кровеносного сосуда, повлекшая легочную эмболию.

Она натянула простыню на застывшее лицо, а затем обратила взгляд из-под поблескивавших очков на меня.

– Мы делаем все, что в наших силах, сестра Пауэр.

Я кивнула.

– Но в один прекрасный день даже этот страшный грипп отступит.

– Правда? – подала голос Мэри О’Рахилли. – А откуда вы это знаете?

– Человеческий род способен в конце концов справиться с любой эпидемией, – объяснила врач. – Или, по крайней мере, находить выход из тупика. Каким-то образом нам удается худо-бедно преодолевать все напасти и уживаться с любыми новыми формами жизни на планете.

– Грипп, по-вашему, – это форма жизни? – удивленно спросила Брайди.

Доктор Линн кивнула, прикрывая зевок рукой.

– В научном смысле, конечно. Это же живое существо, не имеющее никаких злых намерений, а движимое лишь упрямой тягой к размножению, и в этом отношении очень похожее на нас.

Эта фраза меня озадачила.

– К тому же пессимизм – плохой лекарь, – добавила она. – Так что давайте надеяться на лучшее, леди! А теперь, миссис О’Рахилли, я хочу осмотреть вас и вашу чудесную малышку.

После осмотра Мэри О’Рахилли она обследовала губу малыша Уайта.

– Его уже кормили?

– Трижды.

– Какой молодец! Полагаю, теперь он filius nullius, – резонно добавила она. – Ничейный. Приходское дитя. Видимо, его отправят в тот же приют, из которого она к нам поступила.

В трубу, подумала я. И кивнула.