Притча о встречном

Когда-то Блок выступил с резкой критикой статей Н. Гумилева и С. Городецкого, пытавшихся декларировать свой «цех акмеистов» как преемство символизма, новое развитие его, с резкой критикой и других «реставраторов» символизма, к тому времени изжившего себя, изжитого Блоком, автором «Двенадцати». В частности, в своей статье «Без божества, без вдохновенья» (то есть — без поэзии!) Блок выступил и против «мистического анархизма» Г. Чулкова, против эгофутуризма… По существу, авторы эти все ратовали (весьма высокопарно и «поэтически»!) за примат искусства поэзии перед жизненностью поэзии, высокого ее ремесла — перед жизнью души.

«Русскому художнику нельзя и не надо быть «специалистом», — писал Блок. — Н. Гумилев вещает: «Поэтом является тот, кто учтет все законы, управляющие комплексом взятых им слов». Иными словами, кто занят «особой шлифовкой» и приданием словам «особой формы»! Блок писал, что Н. Гумилев и акмеисты «топят самих себя в холодном болоте бездушных теорий», что они «замалчивают самое главное, единственно ценное: душу». Надо ли добавить, что Блок имел в виду: душу поэта!

И в противовес «установке» акмеистов на поэта и поэзию Блок приводит слова Пушкина о том, что поэт идет «дорогою свободной, куда влечет его свободный ум»! Так Блок решительно взял под защиту природные истоки живой поэзии, от «холодного болота» теоретизирования в пользу стихотворства… Защитил поэзию от «шлифовки», пусть и «особой».

Разумеется, В. Солоухин, уважаемый и авторитетный поэт наш, в стихах ли, в прозе ли, вряд ли имел в виду акмеистов и их «теории». Но, говоря о ремесле единственно, да еще при этом назвав это ремесло всей поэзией, «всем поэтом», поневоле он откликнулся, как неосознанное эхо, на давно заглохший «акмеистский» глас самоупоенного стихотворства. Иным из читателей и поэтической смены это может быть непонятно.

Не думал, понятно, об акмеистах и их декларациях в пользу стихотворства и поэт Александр Коваленков, написавший когда-то книгу с необычным названием — «Чудеса без чудес», книгу в помощь начинающим поэтам. Уже само по себе название сулит каждому будущее поэта, заверяет каждого в общедоступности поэтического творчества! Надо ли доказывать, что ни читатель, ни поэт тем более — не нуждаются в «демократизации» — в подобном смысле — поэзии, которая при полном соответствии своему имени, все же — чудо, которому ни подражать, ни помогать подобными радениями не удается!..

«Прежде, чем решать, как отшлифовать (знакомый термин, не правда ли? — А. Л.) стихи, нужно подумать, о чем они будут написаны. Выбор темы — первая и обязательная часть работы над оформлением художественного замысла. Выбирая тему, автор должен стремиться к тому, чтобы развить ее, не бояться дать волю фантазии», — читаем мы среди прочего в этой книге-наставнице.

Когда-то поэт Владимир Соколов писал о музыке:

Спасибо, музыка, за то,
Что ты единственное чудо,
Что ты любовь, а не причуда,
Что для кого-то ты ничто…

В сущности, это же «спасибо» поэт мог бы сказать и озаренному, горячему, вдохновенному слову поэзии, защитнику правды и красоты, поборнику свободы и труда творчества, бескорыстия духовных основ жизни. Да и не само ли раздумье о природе художественного слова поэзии — чуду сродни — и привело к этой высокой мысли о музыке как чуде! Поэт Михаил Дудин писал об этом же, по сути, — о чувстве художественного слова поэзии как чуда.

И если есть на свете бог,
То это ты, поэзия!

И так нескончаемо двуединство жизни и поэзии, чувство их духовной основы как чуда! А еще задолго до двух современных поэтов о поэзии проникновенно сказал Жуковский (строчка пришлась по душе Пушкину!..):

Поэзия — ты бог в святых мечтах земли.

Бог поэзии здесь обрел, может, впервые подлинную высь — в земных мечтах. Стало быть, в реальной яви человеческой жизни!

Разумеется, форма, искусство и изобретательность ее, эстетическое ее совершенство немаловажны для поэтической мысли. И гениальные поэты не пишут сразу набело свои шедевры. Пример этому огромные саморедакции у Пушкина, в его черновиках подчас оставалось незачеркнутых слов куда меньше, чем зачеркнутых! Жуковский писал: «С каким трудом писал Пушкин свои легкие, летучие стихи! Нет строки, которая не была бы несколько раз перемарана. Но и в этом и заключается прелесть творения. Что было бы с наслаждением поэта, когда он мог бы производить без труда, все бы его очарование пропало».

Но, говоря о «ремесленной стороне» в общей работе поэта, Жуковский замечает — «но и в этом», — то есть в этом также, продолженный труд поэта! То есть когда в наличии главное: природная данность поэта, есть «сын гармонии», есть инструмент природы, говорящий о душе своего народа!