Пришелец

Свегг остановился и медленно вытащил из-за пояса длинный блестящий клинок. Глядя на него, гардары тоже замедлили шаги и взвели курки своих пистолетов. Но лес как будто не таил никакой опасности, и только безголовая змея у ног Свегга все еще дергалась в предсмертных судорогах и разбрасывала по сторонам капли темной густой крови.

И вдруг путники услышали впереди легкий сухой щелчок, похожий на треск ломающейся ветки. Щелчок повторился где-то сбоку, Янгор повернул голову, но в этот миг ему в шею воткнулась короткая легкая стрелка с узким кривым наконечником из рыбьего ребра. Вторая стрелка угодила в голое грязное плечо Свегга. Воин, даже не поморщившись, двумя пальцами выдернул ее и с силой метнул тяжелое копье в густые темные заросли между корявыми стволами. Бэрг ребром ладони отбил стрелку, летевшую ему в лоб, но тут же почувствовал легкий укол в позвоночник. Теперь стрелы сыпались со всех сторон, но враг оставался невидим, и гардары вслепую палили по кустам и ветвям из своих пистолетов.

Первым упал Янгор. Он вдруг покачнулся, припал к древесному стволу и стал медленно оседать на землю, ладонью размазывая по шее выступившую каплю крови. Свегг склонился к нему, но, вместо того чтобы поддержать падающее тело охотника, вдруг сам завалился набок и рухнул на лесную подстилку, широко раскинув длинные жилистые руки. Бэрг увидел, как из-за дальнего ствола выступил темный человеческий силуэт, и хотел броситься к нему, однако ноги вдруг налились страшной тяжестью и словно приросли к земле. Затем он увидел собственную руку, вяло бросающую короткое толстое копье, успел проследить его слабый недолгий полет, и в тот миг, когда оно воткнулось в древесный корень, сам провалился в глубокую вязкую тьму.

Очнулся под деревом. Все тело было покрыто мелкой пупырчатой сыпью вперемежку с крупными волдырями от укусов зеленых, сверкающих, как изумруды, мух с выпученными перламутровыми глазами. Когда Бэрг приподнял тяжелые, словно облепленные глиной веки, одна из таких мух, медленно взмахнув дольчатыми стеклянными крыльями, отвалилась от его носа и, блеснув радужной спинкой, утонула в мутной зеленоватой пелене перед его глазами. Но пелена постепенно отдалялась, рассеивалась, напоминая муть, оседающую на дно ловчей ямы после того, как из нее выхвачена вся всплывшая рыба. В какой-то миг Бэргу даже почудилось, что он всплывает со дна болота, продираясь сквозь переплетения корней и водорослей. Он попытался взмахнуть сложенными за спиной руками и тут только понял, что они связаны. И еще он понял, что все, происходящее с ним сейчас, не сон, а самая настоящая жизнь и что он будет драться за эту жизнь до последнего вздоха. Потому что с того момента, как он поднялся на палубу и пристально посмотрел на дырку от пули в дощатой стене загона, эта жизнь принадлежала не только ему. Ибо если Небеса по высочайшей, неисповедимой и непреклонной воле Зварода все-таки свели его с той, чья душа от века соединена с его душой в алмазной россыпи звезд, он сделает все, чтобы исполнить это предназначение на земле. Теперь он знал не только ее имя — Тинга, — он всем своим существом ощущал ее близкое присутствие, чувствовал, как ее неуловимая аура проникает в его тело и как бы пронизывает его невидимыми, тонкими, как паутина, нитями. И потому первой мыслью, отчетливо обрисовавшейся в мозгу Бэрга после того, как он сбросил с ног путы и исчез в зарослях густого колючего кустарника, была мысль о Тинге.

Погоню он ощутил почти сразу после того, как преследователи приблизились к тому месту под деревом, где вместо пленника валялись развязанные и перегрызенные рысенком путы. Их негромкие гортанные голоса внезапно смолкли, и Бэрг сразу понял, что враги будут выслеживать его молча, дабы не выдавать свое присутствие и приближение. И еще он понял, что уйти от погони он не сможет: от долгого сидения на каторжной скамье мышцы ног словно омертвели и теперь представлялись толстыми жгутами, скрученными из вялой прошлогодней травы. К тому же он никогда не был в таком лесу, где солнце почти не пробивалось сквозь густой переплет ветвей, а ноги выше щиколотки проваливались в трухлявую подстилку, если и не скрывавшую в себе ядовитых змей, то вполне отчетливо сохранявшую оставленное ступней углубление. Он попробовал перебегать и перепрыгивать по высоким изогнутым гребням древесных корней, но путь получался извилистым, длинным и настолько утомительным, что, пропетляв между стволами с полторы сотни шагов, Бэрг зацепился ногой за какую-то корягу и упал, выставив перед собой руки. Гнилые сучья слабо хрустнули, а он, едва успев отползти за поваленное дерево, услышал легкий вкрадчивый шорох прелой листвы под босой человеческой ступней. Шорох приближался, и Бэрг, поймав его длинный, размеренный такт, в несколько приемов подтянул ноги к животу, уперся ступнями и коленями в землю, и в тот миг, когда над ним нависла голова преследователя, резко вскочил и воткнул прямые пальцы правой руки в ямку под татуированной скулой.