Принц воров

Вспомнив таверну, молодой человек явственно представил перед собою Мириам – ее смуглую кожу, едва заметный золотистый пушок над верхней губой, сверкающие темно-шоколадные глаза… Страстные объятия, веселый смех и шепот: «Беги!». Почему она тогда его предупредила? Александр не знал. Мало ли что могло прийти в голову молоденькой женщине? Хотя не столь уж и молоденькой – около двадцати лет – по здешним меркам – возраст более чем солидный. Да и вообще, в эти времена замуж выходили рано, обычно лет в четырнадцать, в пятнадцать рожали первенца, затем – каждый год по ребенку, из которых большинство умирало еще во младенчестве – болезни, голод и все прелести темных веков. Мириам же этой участи избежала – и потому была глубоко несчастна. Может быть, именно поэтому, потому что Саша как-то сумел расположить девушку к себе, она и…

Мириам… Интересно, где она сейчас? Выполняет очередное задание своих таинственных хозяев? Знать бы наверняка – кто они? Или все гораздо проще – девчонку подослал кабатчик, так, на всякий случай? У него и спросить, у хозяина «Золотого гуся», вот, сегодня же и пойти…

Нет! Пожалуй, все же не стоит без предварительной разведки соваться волкам в пасть. А вот навестить Алексея – стоит. Он тут один, кому можно довериться, да и – в конце концов – денег занять, хотя бы на первое время. И искать, искать этот чертов «Мистраль» – «корабль-город».

«Игривая лань» – груженная мраморными плитами двухмачтовая корбита, судно менее вместительное, однако более быстрое, нежели скафа – вообще-то шла в Тапс, но по просьбе вполне за дело побитого Фелиция шкипер велел замедлить ход у Гадруметской бухты. В порт не заходили, боцман лишь махнул рукой, подзывая одну из многочисленных рыбацких лодок, хозяин которой – вислоусый мосластый мужик – согласился доставить пассажира на берег за небольшую плату.

– Только я тебя, господин, в самом начале причала высажу, – помогая Саше перебраться в челн, предупредил рыбак и тут же крикнул сидевшим на веслах подросткам – наверняка сыновьям: – Давай, ребята, поплыли!

Махнув рукой шкиперу и команде, Александр развалился на корме, с удовольствием наблюдая, как споро управляются веслами парни. Вот уж правду говорят, что нет ничего лучше, как смотреть на луну, на пламя костра да на чужую работу.

Парус не поднимали – ветер вовсе не был попутным, да еще и море разволновалось, для груженой корбиты – не очень заметно, а вот для рыбацкой лодки – так даже весьма. Как на американских горках – с вершины волны – у-у-ух – вниз, едва отдышались, опять – у-у-ух… И соленые брызги – в лицо, и шум волн, и ветер… Саше, как бывшему моряку, нравилось.

Поблагодарив рыбаков, молодой человек по камням поднялся на причал, пошел мимо пришвартованных судов, невольно любуясь быстрыми, с чуть наклонненными вперед мачтами, керкурами, пузатыми, огромными, словно доходные дома, скафами, двумя узкими и длинными военными сторожевиками – актуариями, с пережитками античных времен – таранами и поднятыми абордажными мостиками – воронами.

Так же, как и всегда, свесив ноги, ловили рыбу мальчишки, и так же терпеливо дожидались их улова многочисленные портовые коты самой разнообразной расцветки. Александр на ходу улыбнулся: во-он там, за тем складом, он когда-то ускользнул от облавы, а вот здесь, рядом, раздобыл лодку. Что за шайку тогда ловили стражники? Кажется, какого-то Хромого Волка… Хромого Лупуса – ну, так «Лупус» по-латыни и есть – Волк.

Саша вышел из гавани спокойно, никто к нему навязчиво не приставал, даже мелкие торговцы, да и стражники не обратили никакого внимания, даже не обернулись, да и к чему – таких, как Александр, здесь были тысячи. Молодой человек к этому времени уже загорел, и по внешнему виду ничем не отличался от внешних, тем более и одевался точно так же – две длинные туники, бежевый полотняный плащ, пояс, заплечный мешок, на ногах – кальцеи – высокие кожаные ботинки-сандалии.

Саша покинул Колонию Юлия, не простившись с Сильвестром, своим работодателем, а потому и не получил никакого расчета, однако денежки у молодого человека имелись, пусть и не очень много – все, чем смог поделиться морячок и его неверная супружница Летиция. Последняя даже всплакнула, прощаясь – естественно, не на глазах мужа – и даже сунула Александру золотой гребень и серебряное полированное зеркальце – на память. И то и другое было реализовано еще в карфагенском порту. Так что кое-какие средства имелись, да еще можно было занять у Алексея. Только его сначала найти… ну да, мастер мозаики – не столь уж и распространенная профессия, тем более новый Лешкин патрон – Лициний из Гадрумета – был очень даже известен.

Вечерело, белое жаркое солнце умерило свой дневной пыл, уныло склоняясь к закату. Бледное выцветшее небо, дышавшее зноем, поголубело, похорошело, и стало куда более прохладным на вид – сиеста закончилась, начиналось самое веселое время.

Свернув на узкую улицу, Александр покрутил головой: неплохо было бы где-нибудь перекусить да преклонить голову на ночь…

Ввух!!!