Принц в розовом пальто

И пока мы едем, он деликатно не замечает моих слез, вытереть которые у меня нет сил. Лишь держит свою теплую руку на моем колене. А мне иррационально хочется поместиться под этой теплой надежной рукой полностью, всем телом. Всей своей замороженной за эти дни душой.

Глава 17

Лиза вырубается прямо в машине, хотя ехать нам всего-то минут семь. Но она так трогательно свернулась калачиком, даже во сне заботливо прижимая к себе пса, что у меня не поднимается рука разбудить ее.

Я не глушу двигатель, припарковавшись напротив нужного подъезда, и смотрю на ее изящный профиль: залегшие под глазами темные круги — наверняка от недосыпа, прямой аккуратный носик, длинные подрагивающие ресницы, искусанные от тщательно подавляемых в течение этого сложного дня губы. Мне хочется сгрести ее в охапку и никогда-никогда не выпускать ее из своих рук.

Я знаком с ней совсем недолго, но уже с самой первой встречи в клинике отчаянно надеялся, что она позвонит, пусть и с вопросом по здоровью питомца. Я каждый раз с нетерпение хватал телефон при виде незнакомого номера — а вдруг Она? И когда увидел ее в том супермаркете, да еще явно нуждающуюся в поддержке и защите от вздорной тетки, тут же кинулся на выручку. Я и зашел-то туда случайно — мне просто надо было купить корм для наших “бездомышей”. Вот и придумал дурацкий трюк с водкой по скидке. Но сработало же. Она выглядела смущенной громким заявлением о собственном статусе моей жены, а мне так приятно было сказать вслух то, что крепко засело в башке — хочу ее в жены. Вот так сразу и безоговорочно.

Почему?

Да черт его знает.

Вернее, он точно не знает. Скорее, мне эту идею нашептывал мой ангел-хранитель. И я совершенно уверен, что у него такие же карие теплые глаза, как у моей Гаечки — искренней, доброй и готовой прийти на помощь тем, кто в ней нуждается. Такое невозможно сыграть или нарисовать на лице при помощи современных техник макияжа. Людей обмануть можно, но животные всегда очень тонко чувствуют настоящую доброту. И моя Шамани, и этот нелепый смешной песик тому наглядное подтверждение. Ее красота — внутри нее. Ее красота — вечна. Потому что она не внешняя фальшивка, на которую когда-то я, молодой и глупый, так сильно повелся и, слава богу, очень вовремя прозрел.

До последних событий мне казалось, что Лиза понемногу начала оттаивать. Более открыто и свободно принимала мои комплименты, перестала каждый раз прятаться в раковину, начала отвечать на легкие подколки и шутки. Я даже рискнул поцеловать ее. И сладость ее губ до сих пор нет-нет да и и всплывает в мозгах в самый неподходящий, заставляя чертыхаться шепотом и радоваться тому, что под мешковатым рабочим костюмом никому не видно, что за мысли бродят у меня в голове во время осмотра очередного болезного шерстяного пациента.

Я надеялся, что после того вечера я смогу пригласить ее уже на настоящее свидание, а не на дружеские посиделки за чашкой чая. Но со смертью подруги она снова закрылась. Это тоже нормально и понятно. Поэтому я, ежесекундно напоминая себе, что с этой девушкой категорически нельзя спешить и гнать коней, лишь стискиваю кулаки от желания набить кому-нибудь рожу. Просто чтобы отвести душу. Похоже, пора, пора вернуться в зал и восстановить былую форму, одним выстрелом убью двух зайцев: и жирок, поднакопившийся из-за свалившегося вала работы растрясу, и сублимирую, кхм, нерастраченную энергию.

Мне категорически не хочется тревожить ее чуткий сон. Все мои дела подождут. В конце-концов выйду в ночную смену и все доделаю, а будить ее сейчас было бы бесчеловечно. Но уже через двадцать минут с беспокойством замечаю, что на ее щеках появляется очень подозрительный румянец. Кладу ей руку на лоб и констатирую печальный факт — Лиза горит.

— Лизок, прости, но у нас, кажется, проблема, — все же решаюсь я разбудить девушку и легонько глажу ее по плечу.

— Что? Я уснула? Ох, прости, не хотела тебе задерживать, — хриплым то ли со сна, то ли из-за явно начинающейся простуды отвечает она, поводя осоловелым взглядом.

— Лиза, как ты себя чувствуешь? — тревожно спрашиваю я.

— Странно. Голова кружится. Устала. Спасибо, Егор. Я, пожалуй, пойду.

— Я тебя провожу. И заодно кое-что проверю. Сиди, я помогу тебе выйти.

Я открываю ее дверцу, и она практически вываливается мне на руки. Ноги ее не держат.

— Солнце, где ключи от квартиры и подъезда? — мягко спрашиваю я.

— В сумочке. Наверное. Или я их выложила? Ох, надеюсь, я не оставила их там, в прихожей у Анфисы?

— Нет, я точно помню, что ты положила их обратно в сумочку. Стой, обопрись об меня. Я сейчас все достану.

Я достаю ключи, в одну руку беру ее пакеты с собачьим приданым и книгами, второй обнимаю ее за талию и веду к подъезду. Она вяло переставляет ноги и с трудом удерживает в руках пса, которого категорически не хочет опускать на землю.

Открыв дверь в квартиру, я усаживаю ее на табуретку и помогаю снять обувь и пуховик. У нее горяченные руки, и лицо просто пылает нездоровым румянцем.

— Маленькая моя, похоже, ты умудрилась простыть.