На четырнадцатый день поиски были прекращены. Грегори объявили погибшим. Рыбаки в этом городке и раньше пропадали в море; их тоже считали умершими. Им устраивали особые похороны — зарывали в землю пустой гроб. Такой же пустой гроб закопали под дубом, вблизи белого домика, где жила семья Грегори Мак-Киссика. На церемонию явились все местные жители, потому что в округе знали и любили Грегори.
Попрощавшись с Грегори, горожане вместе с женами и детьми разошлись и занялись своими делами. А в белом домике, где раньше не умолкал смех, стало тихо. Каждый вечер Блэз ходила на могилу мужа. Девочки видели, как сначала мать садится за туалетный столик, где стояли хрустальные флаконы и флакончики с таинственными жидкостями, а затем направляется к выходу — благоухающая и печальная. Девочек очень тревожило, что после гибели отца мать словно потеряла дар речи. Когда они обращались к ней, мать улыбалась, пыталась что-то сказать, но не могла.
Вскоре девочки привыкли к переменам и молча горевали по исчезнувшему отцу. Между собой они теперь шептались, чувствуя, что звук их голосов напоминает матери о времени, когда отец был жив. Им не хотелось утяжелять материнское горе. Так, почти в полном безмолвии, проходили день за днем.
Внешне сестры были похожи, но характером очень отличались. Роуз Мак-Киссик — самая старшая — была также самой красивой и самой общительной. Она тяжелее всех переживала трагедию. Она знала отца дольше и лучше сестер, ведь родилась первой. И отец особенно любил ее. Роуз привыкла тараторить без умолку и сейчас с большим трудом отвыкала от этого. У нее было море вопросов. Где находятся небеса и что отец будет там делать? А если отцу удалось встретиться с Богом, то о чем они говорили? Но спросить было не у кого, и это печалило Роуз. Ей исполнилось двенадцать. У нее начала расти грудь. Роуз очень хотелось обсудить это удивительное событие с матерью. Еще Роуз никак не могла понять, почему лицо отца так быстро забывается; она уже с трудом его вспоминала. Иногда, во сне, Роуз видела отца очень ясно; он смеялся, брал ее на руки, веселил своими неуклюжими шутками и щекотал. А за отцовской спиной всегда виднелись грозные штормовые тучи. Девочка знала, что внутри одной из них прячется страшный огненный кинжал. Еще немного, и оружие вырвется наружу и убьет отца. Теперь все дочери Грегори Мак-Киссика считали штормовые тучи своими злейшими врагами. Роуз жила в доме, где боялись бурь. Ей было труднее всех привыкнуть к жизни в постоянном молчании.
Линдси — среднюю — никогда не тяготила тишина. Как и мать, она думала над каждым словом, прежде чем его произнести. Это не было даже привычкой. Это качество она получила от рождения и за десять прожитых лет только развила. Если ее спрашивали, почему она такая, Линдси медлила какое-то время. Она тщательно взвешивала ответ, а потом объясняла: «Просто я такая девочка». И добавляла: «Да и как говорить, когда Роуз рядом?» Линдси редко плакала, даже в самом раннем детстве. Она обладала душевным покоем, который и нравился взрослым, и настораживал их. Взрослые подозревали, что Линдси про себя дает им оценки и понимает, какие они смешные и нелепые. Отчасти это было правдой. Взрослые казались Линдси слишком большими и шумными. Ей нравилось быть ребенком, она умела сама себя занимать. Но одна мысль не давала ей покоя: она столько лет прожила рядом с отцом, а он погиб, так и не поняв, как сильно она его любит. От этих переживаний и без того молчаливая Линдси сделалась еще тише. Она ушла в себя, в свой внутренний мир. Девочке нравилось лежать в гамаке и смотреть на воду. Порой в ее синих глазах словно вспыхивал яростный огонь. Казалось, он воспламенит реку и окрестные луга. На самом деле то была никакая не ярость — только чувства к отцу, которого она больше не увидит. И еще она думала, что отец плохо ее знал, а теперь уже не узнает.