Примерный сын (ЛП)

— Сейчас посмотрим отчеты.

Мое сердце бешено заколотилось, и мне пришлось прижать руку к груди.

— Добрый день.

— Здравствуйте. Вы хозяин боксера?

Паркер помчался вдогонку за чужим мячом, а потом беспорядочно метался по улицам и, в конце концов, спрятался в гараже неподалеку от дома, где и провел ночь. Когда на следующий день рано утром один из автовладельцев, первым пришедший в гараж, открыл дверь, Паркер выбежал на улицу и нос к носу столкнулся с другим псом, которого выгуливала какая-то женщина. Собаки зарычали и бросились друг на друга, завязалась нешуточная драка. Женщина пыталась разнять собак, и Паркер ее укусил. Теперь он находился в собачнике, скажем так, в заключении, но живой и здоровый.

Это происшествие было самым необычным, что когда-либо со мной случалось. В этот момент я осознал, что хотя все эти тридцать семь лет я считал себя оптимистом, на самом деле таковым не являлся. Я никогда по-настоящему не верил, что кто-то, кто меня оставил, может вернуться, и что потерянное снова может оказаться у меня в руках. Тем не менее, несмотря на мое злосчастное неверие и молчаливое, безнадежное отчаяние, мой пес был жив.

Вероятно, мне предстоит много хлопот, придется заполнять кучу бумаг, давать объяснения, решать проблему с идентификационным чипом (похоже, электронный чип не работал должным образом, поэтому меня не смогли найти), и ждать, напишет ли на меня заявление пострадавшая или нет. Если она решит подать в суд, тогда дело перейдет в руки судьи, и будет судебное разбирательство. Но все это было мне безразлично. Мой пес снова будет со мной, и это главное!

Утро в магазине выдалось для меня радостным и обнадеживающим, хотя и долгим, потому что я не мог вот так вот взять и улизнуть отсюда, как часто делал по утрам раньше. Я призадумался, и у меня мелькнула мысль, что, пережив смерть отца, мы втроем, мама, Нурия и я, в каком-то роде уподобились преступникам. Преступники бегут от закона и не могут остановиться, чтобы построить будущее, потому что не находят себе места в мире несправедливости, зачастую являясь преступниками поневоле. Как и преступники, мы мало что могли, разве что продолжать бежать, всегда вперед, карабкаясь каждый по своей дорожке на кручи Сьерра-Мадре. [прим: Сьерра-Мадре — цепь горных хребтов, здесь, скорее всего имеется в виду фильм американского режиссера Джона Хьюстона “Сокровища Сьерра-Мадре” (1948 г) о трех золотоискателях] По большому счету от нас было мало проку, мы могли только присматривать друг за другом, чтобы наш сотоварищ-попутчик не попал в лапы продажного окружного злодея-шерифа, каковым являлась депрессия, беспросветная скорбь и охватывающая тебя пустота. Если кто-то все же попадал в злодейские лапы, нужно было постараться вызволить его оттуда, хотя порой это могло оказаться невозможным, поскольку ты рисковал собственной неприкосновенностью. Иногда в печали наши пути-дороги пересекались, но никогда не сливались. И тем не менее, нам было хорошо известно, что другой тоже скорбит, находясь здесь, дома, в соседней комнате. Он просто был рядом и присматривал за тобой, чтобы ты не оказался в кутузке этого аморального и беспринципного “шерифа”, о котором я говорил. Я подразумеваю, что семья, переживающая какой-либо болезненный этап, живет по законам кораблекрушения: спасайся кто может. Каждый приспосабливается по-своему, придерживаясь своих принципов, чтобы убежать от присутствия смерти, чужой и своей собственной, потому что велико искушение махнуть на все рукой и сдаться. Теперь я взрослый человек и понимаю тогдашние решения матери: не покладая рук, трудиться в магазине, не сидеть без дела, не думать больше о насущном, чтобы не сломаться. Эта импровизированная стратегия, напоминавшая стратегию преступников, зачастую проваливалась и не соблюдалась.

Еще я подумал, что у сестры этот процесс проходил совершенно иначе. Смерть отца она осознала гораздо позже. Поначалу Нурия пустилась во все тяжкие — напропалую гуляла с парнями по ночам, сходилась то с одним, то с другим, один другого хлеще, слишком много пила и, полагаю, даже наркоманила. Лишь два года спустя в один из дней она сдалась в руки того самого пресловутого “шерифа”. Тогда она заперлась в своей жалкой комнатенке как в тюремной одиночке и не желала оттуда выходить, сама того не понимая, пока мама не вытащила ее из заточения.