Примерный сын (ЛП)

Сейчас киоска уже нет, потому что периодические издания почти не продаются. — Папа сказал ему, что плохо себя чувствует и пойдет к врачу. Он попросил его присмотреть за типографией на случай, если приедут забирать заказ, поскольку никого из нас не было дома.

— А где ты была? — спросил я сестру, которая, предположительно, должна была учиться.

— А тебе это так важно? — заносчиво ответила она. Уже тогда моя сестра была такой. — Ладно, так ты едешь туда или как? Похоже на то, что отца, скорее всего, положат в больницу.

— Так что же все-таки случилось? — снова спросил я, так ничего и не поняв.

— Пока не знаю, но он в отделении скорой помощи, и его наверняка положат в больницу.

— Мне захватить его белье? — поинтересовался я.

— Бери, что хочешь, — отрезала сестра и повесила трубку.

Знаете, мне совершенно не пришло в голову, что у отца было что-то серьезное. Я подумал о том, как ужасно провести ночь без сна, лежа в больничном коридоре, и попросил Лурдес одолжить мне какую-нибудь книжку для моего отца, любителя почитать. “Бери, какую хочется,” — ответила Лурдес, и я выбрал трилогию, действие которой происходило в Республике. [прим: Республика Испания просуществовала с 1931 по 1939 гг, крайне нестабильный период между изгнанием короляАльфонсо XIII и установлением военной диктатуры Франсиско Франко] Мне показалось, что книга будет интересна отцу, который увлекался и политикой. Помнится, я потратил еще несколько минут, обдумывая, что выбрать почитать для нас двоих. Именно чтение на протяжении долгих тяжелых и томительных часов должно было скрашивать ожидание, пока врачи оформляли бумаги и посылали отца на обследование. Много раз я снова думал о тех минутах размышлений перед книжными полками в гостиной и о своей неосведомленности и спокойствии… Много раз.

Я не помню как добрался до Центра здоровья. Полагаю, я был абсолютно спокоен и думал о чем-то другом. Когда я подошел к Центру, у двери больницы стояла машина реанимационной скорой помощи. Это было необычно и слегка меня насторожило. Я вошел в амбулаторное отделение через дверь скорой помощи, поскольку был десятый час вечера и консультационные отделения, как таковые, были уже закрыты. Я встретил сестру, маму и некоторых соседей помимо киоскера Антонито. Видимо, не найдя нас у себя, они в недоумении перезванивались между собой.

— Что случилось? Где папа? — спросил я.

— Там, внутри, — ответил Антонито. — Им занимаются врачи.

Тут в разговор вступила сестра:

— Папа стоял тут вместе с нами, мы даже не волновались, вроде ничего такого, и вдруг — бац! — он пошатнулся и потерял сознание. Врачи сразу забрали его туда. Судя по всему, в типографии он почувствовал себя как-то странно и пришел сюда. Машины у него не было, поскольку в магазин он ходил пешком; нас он не нашел, потому и сюда пришел на своих двоих. Может, это все длинная дорога… Как ты считаешь?

Изнутри не доносилось никакого шума, не слышался сильный голос моего отца, отпускающего шутки и не придающего значения вещам, или дающего указания, как он делал это всегда. Не было слышно ни звука, даже врачей. Я оглядел соседей, маму и сестру и снова подумал о больнице и о ночи, которую мы проведем в вечно переполненном городском отделении скорой помощи… У наших друзей лица были хмурые и унылые в отличие от моего и маминого. Мамино лицо выражало скорее удивление, чем испуг. Она пришла чуть раньше меня и ничего не говорила. А я даже сейчас думал только о выбранной книге, был ли правильным мой выбор, или роман Артуро Бареа окажется ужасно скучным.

Чуть погодя, молодой доктор, которого мы знали, поскольку он был нашим лечащим врачом, сказал, чтобы мы зашли к нему. В кабинет мы вошли втроем — мама, сестра и я. Доктор заставил нас присесть, и тогда все произошло — он сообщил нам, что отец умер. Думаю, он сказал не так, а что-то типа “он страдал от острой сердечно-сосудистой недостаточности; мы пытались его спасти, но ничего нельзя было сделать — он скончался”. Обычно врачи используют именно это слово: “скончался”. Доктор и сам был потрясен. Он был лечащим врачом, который ограничивался приемом пациентов в Центре здоровья, к тому же он был молодым. Это было только начало его трудовой деятельности, и он еще не привык к тому, чтобы пациенты умирали у него на руках, тем более те, которые приходят к нему прямо из типографии на своих ногах. Но для меня не имело значения, молодой был врач или старый, и то, что он был в шоке. В эту минуту я мог только сказать матери, думается, даже прокричать:

— Ты только посмотри, мама, что говорит этот врач. Да он же врун, он говорит, что папа скончался!