Прикосновение хаоса

— Какой из них мне вообще выбрать? — Я не могу перестать оглядываться по сторонам, ожидая, что кто-нибудь нас обнаружит.

— Вот. Здесь по-простому будет написано, беременна ты или нет. — Она сует коробку мне в руки, и мы подходим к кассе, где у меня все время трясутся ноги, и я едва успеваю совершить всю транзакцию.

— Я так нервничаю, — шепчу я, глядя на входную дверь, ожидая, что один из охранников придет искать нас. — А что, если они захотят посмотреть, что я купила?

Аспен вздрагивает, затем оглядывается.

— Там сзади есть туалет, — шепчет она, таща меня в том направлении, вместо того чтобы направиться к выходу. — Давай. Предполагается, что процесс займет всего три минуты.

Не могу поверить, что я это делаю. Пробираюсь в общественный туалет, мочусь на палочку, а потом жду, кажется, целую вечность. Три минуты никогда не тянулись так долго. Аспен ждет меня снаружи, и под дверью я вижу, как ее тень мечется взад-вперед, когда она ходит. Я всегда хотела иметь сестру. Пока что она самая крутая, кого я только могла себе представить. Я ни за что не смогла бы пройти через это без нее.

Наконец, когда мой телефон сообщает, что прошло ровно три минуты, я смотрю на маленькую палочку на раковине так, словно она вот-вот взорвется. Все, что я делаю, это подтверждаю то, что уже знала. Почему это кажется таким монументальным?

И почему мое сердце камнем падает, я переворачиваю тест, когда меня встречают слова "Не беременна"?

Не беременна. Я не беременна. Как я могла так ошибиться?

Почему я сдаюсь, когда должна испытывать облегчение? Вероятно, это худшее время для рождения ребенка по многим причинам. И все же я здесь, закусываю губу, чтобы сдержать рыдание.

Аспен тихо стучит в дверь.

— Эй. Там все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

Я могу придумать много вещей, которые мне нужны. Вверху списка — плечо, на котором можно выплакаться. Я приоткрываю дверь, уставившись в пол.

— Я не беременна, — шепчу я, и от одного произнесения этих слов мое горло сжимается от слез.

— О, милая. — Она притягивает меня к себе для еще одного объятия, крепкого и яростного. — Мне так жаль. Но, эй, всему свое время. Верно? Я знаю, это звучит банально, но это правда.

Я знаю, что она права. На самом деле я должна быть рада. Нам не нужны еще одни осложнения вдобавок ко всему остальному.

Но, черт возьми, я начинала привыкать к мысли о том, что у меня будет ребенок. Мой и Рена. Часть нас обоих. Лучшая часть, та, что произошла от любви. Теперь у меня нет ничего, кроме разбитых мечтаний, которые я не должна была лелеять в первую очередь. Как я могла так далеко забежать вперед?

— Тогда почему у меня задержка? — Я ополаскиваю лицо в раковине, пока Аспен ждет. Если я выйду на улицу с таким видом, будто только что перестала плакать, кто-нибудь дома узнает. Мне не хочется отвечать на миллион вопросов.

— Кто знает? Такое случается. Ты пережила такой сильный стресс, — указывает она. В зеркале я вижу, как она сочувственно хмурится. — Стресс действительно может испортить твой цикл, ты знаешь? И ты определенно переживала сильный стресс. Все могло быть так просто.

Конечно. Мое тело было занято, пытаясь справиться со всеми травмами, которые я испытала. Неудивительно, что месячные не начались.

Если бы только это было не так.

Если бы только я уже не начала любить ребенка, которого никогда не существовало.

Если бы только мне не казалось, что я теряю все, что имеет значение, когда мы возвращаемся к машине и едем домой в тишине.

17

РЕН

— Поднимайся, — глубокий знакомый голос вырывает меня из беспокойного сна.

Мои глаза распахиваются как раз вовремя, чтобы увидеть кучу одежды, брошенную мне в лицо. Я успеваю поднять руку как раз вовремя, ловя кучу ткани. Все еще дезориентированный сном, я оглядываю свою камеру и нахожу Квинтона, стоящего внутри, всего в двух футах от моей койки.

— Вставай и одевайся. Ты пойдешь со мной в спортзал, — приказывает он, его тон не оставляет места для обсуждения.

Я сажусь и смотрю на стопку одежды в своей руке, понимая, что держу пару тренировочных шорт и тонкую футболку.

— Почему ты вообще спишь посреди дня? Заняться нечем, кроме как вздремнуть? О, подожди, ты же не хочешь, — саркастически говорит он, с усмешкой оглядывая пустую камеру. — Поторопись, у меня не весь день впереди.

— Ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Твой отец знает, что ты выпускаешь меня отсюда?

— Не беспокойся о нем. Кроме того, ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной?

— Я знаю, что могу победить тебя, — бросаю я вызов.

— Попробуй и узнай, придурок.

На моих губах появляется усмешка. Черт, я скучал по этому придурку. Я знаю, что он никогда по-настоящему не простит меня, но Кью был моим лучшим другом большую часть моей жизни. Трудно не скучать по нему. Что делает отказать ему еще труднее.

— Не думаю, что покидать камеру — хорошая идея.

Квинтон закатывает на меня свои темные глаза.