Прикосновение хаоса

— Пока не возлагай слишком больших надежд. — Когда я хмурюсь, он объясняет: — Это может занять много времени. Я имею в виду, что бы со мной ни было не так, это было со мной долгое время. Это было до того, как я даже осознал, что это было. Ты не можешь просто, ну, знаешь, щелкнуть пальцами и сделать так, чтобы нечто подобное исчезло.

— Я не идиотка. Я знаю, что это не пройдет за одну ночь. Но я также не собираюсь разлучаться с тобой за одну ночь. — И я не собираюсь переставать любить нашего ребенка, даже если знаю, что сейчас неподходящее время сообщать новости. Когда это время наступит? Понятия не имею. Я только знаю, что оно не пришло.

— Не отказывайся от меня, Ангел, — шепчет Рен, и я никогда в жизни так сильно не желала прикоснуться к нему. Обнять его.

Мне приходится довольствоваться тем, что я смотрю ему в глаза и крепко сжимаю его руки, когда шепчу в ответ.

— Никогда. Я никогда этого не сделаю.

12

РЕН

— Как ты себя чувствуешь сегодня, Рен? — спрашивает доктор Стоун через железную решетку, прежде чем быстро продолжить: — Я ведь с Реном разговариваю, верно? — На ней ее обычный деловой повседневный костюм терапевта, но сегодня ее волосы распущены, а не собраны в пучок.

— Да, это я, — подтверждаю я, когда сажусь и устраиваюсь поудобнее на своей койке. По крайней мере, настолько удобно, насколько это возможно.

— Насколько тебе известно, Ривер появлялся с тех пор, как ты здесь? — Она оглядывает маленькую камеру предварительного заключения, в которой я сейчас нахожусь.

— Нет.

— Интересно, — бормочет она с легким удивлением, прежде чем записать что-то в своем блокноте.

— Вы, кажется, ошеломлены этим. Как так?

— У тебя очень развита интуиция. — Она улыбается, нахмурив брови, как будто раздумывает, не рассказать ли мне что-нибудь. — Ну, если я буду честна, из того немногого, что я знаю, кажется, что Ривер появляется в стрессовых ситуациях, и для большинства людей заключение в камере было бы пусковым обстоятельством.

Теперь моя очередь улыбаться.

— Хотите верьте, хотите нет, но я расслабился за очень долгое время. — Я понимаю, что нормальным людям это трудно понять, но я не нормальный. — До того, как Ксандер нашел меня, я был в бегах… от него. Теперь, когда я здесь и знаю, что он решил не убивать меня, непосредственной опасности нет.

Я задаюсь вопросом, не сказал ли я слишком много, но я также знаю, что Ксандер должен платить ей достаточно, чтобы сохранить все в тайне.

Доктор Стоун прочищает горло, прежде чем прошептать:

— Ты не боишься, что он что-нибудь с тобой сделает? — Она вдруг начинает нервничать, как будто опасается, что переступила невидимую границу.

— Если бы он хотел причинить мне боль, он бы уже сделал это. Он держит меня здесь только для того, чтобы держать подальше от своей дочери. И я не виню его, зная то, что знаю сейчас. Пока я не смогу контролировать Ривера, я не хочу находиться рядом со Скарлет.

— Ты беспокоишься о ней?

— Да. Риверу она не нравится, и я боюсь, что он причинит ей боль.

— Он причинял ей боль раньше?

— Не физически… по крайней мере, я так не думаю.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Сначала я злился на него, но теперь мне приходится смириться с осознанием того, что я — это он. — Я так сильно хочу поговорить со Скарлет. Мне нужно знать, что именно я сказал ей, когда был Ривером. Что я сделал своему ангелу?

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал вину за то, что делаешь, когда ты Ривер. Ты еще не можешь контролировать эту часть себя.

— Но Ривер — это часть меня, поэтому, если я причинял ей боль, она смотрела мне в глаза, когда я это делал. Это я наговорил ей обидных вещей.

— Скарлет, кажется, не держит на тебя зла, да и ты не должен. Есть другие, более важные моменты, с которыми тебе нужно разобраться прямо сейчас.

Поставив локти на колени, я слегка наклоняюсь вперед.

— И что бы это могло быть?

— Нам нужно докопаться до сути твоей травмы. Нам нужно вернуться к тому, с чего все началось.

— Это будет проблемой, потому что я ничего не помню.

— Расскажи мне, что ты помнишь из своего детства. До того, как тебя усыновили.

Я делаю глубокий вдох и выпрямляю спину. Это не то, что мне нравится вспоминать. Я мало что помню о «Безопасном убежище», но то, что я помню, не очень хорошо.

— Были только моя сестра Луна и я. У нас не было родителей. Мы жили в этом комплексе с людьми, которых не знали. Людьми, которым было наплевать на нас.

— Они причинили тебе боль?

— Телесные наказания были обычным явлением, да. — Я никогда не забуду острую боль от ремня на спине или звук, который издавал хлыст, рассекая мою кожу. — Через некоторое время я к этому привык.

— То, что ты к чему-то привык, не делает это менее болезненным, — говорит доктор Стоун, ее голос полон эмоций. Ей жаль меня, и я ненавижу это. Она должна испытывать жалость к людям, которых я собираюсь убить.

Я пожимаю плечами.

— Я справился с болью.

Она не выглядит убежденной.