Приговор приведен в исполнение...

Осипов хотел что-то возразить, но тут до него дошел страшный смысл слов, произнесенных Фоменко. Военком стремительно вскочил, растерянно огляделся по сторонам. Вновь сел, чуть не опрокинув стул.

— Ш-ш-ш-уточки... — выдавил он из себя.

— Блаватский убит на повороте от Никольского шоссе. Его кучер тоже убит.

Негодяй блистательно разыграл роль человека, потрясенного свалившимся на него несчастьем. Он так искусно вошел в образ, что даже слезы навернулись у него на глаза.

— Господи!.. Что делается... — промолвил, наконец, жалобно совсем еще недавно бодрый и шумливый военком. — Какого человека уничтожили, гады!.. Какой был работник. Моя правая рука!.. Сволочи, контра проклятая!

— Как по-вашему, — задал вопрос Цируль, — кто мог совершить это преступление?

— Кто — не ведаю, а вот причина... — он вытащил из кармана кителя «рапорт» Блаватского. — Вчера лишь передал мне этот рапорт. Два дня колебался. Не решался вручить. Я сперва подумал, что ему страхи мерещатся. А как прошлой ночью вы провели грандиозную операцию по очистке города от контры, я сразу же, как только немного освободился, отправился в полк. Только начал шуровать — звонок из Чека. Такие дела!..

Осипов в полном расстройстве вытащил кисет, свернул цигарку, задымил махоркой. (В другом кармане галифе у него лежала пачка английских сигарет.)

— Какого человека угробили!.. — Военком вдруг хлопнул себя по лбу ладонью. — Постойте!.. А может, это обыкновенная уголовщина?.. Я сегодня вручил ему чек на получение в банке шестидесяти тысяч рублей.

— Точно? — вскинул густые брови Фоменко.

— Абсолютно. Он вернулся из банка, доложил о получении денег и попросился съездить домой, на дачу, то есть пообедать. Он еще сказал, что если сегодня днем не удастся раздать деньги артелям, занятым пошивом обмундирования, он в сейфе такую сумму не рискнет оставить, а вечером захватит деньги с собой. У нас так все поступают. Сейфы действительно не надежны.

— Денег при убитом не обнаружено, — констатировал Пригодинский. — Лично осматривал место происшествия.

— Слушайте, — Осипов совсем разволновался. — Давайте съездим в военкомат. Своими глазами убедимся. Ключ от сейфа найден на... на погибшем?

— Ключ найден.

— Так поехали!

В сейфе Блаватского, кроме служебных документов, ничего не было. Шестьдесят тысяч исчезли.

На Осипова жалко было смотреть. Лицо покрылось красными пятнами, в глазах слезы. Он налил дрожащими руками поды в стакан, начал пить и вдруг со всему маху грянул стакан об пол.

— Сволочи!.. Падлы проклятые! Контры недорезанные!.. Своими руками... Вот этими руками душить буду... Зубами рвать!..

Он рухнул в кресло. С ним начался нервный припадок.

Кое-как отходили военкома. Он уже тихо, жалобно шептал:

— Золотого человека убили. Ограбили. Какой работник был, какой семьянин!.. Жена у него красавица, дети...

Пора было расходиться. Осипов окончательно пришел в себя. Вновь был подтянут, деятелен.

Прощаясь у подъезда, сказал:

— Все же, по-видимому, это дело уголовников. Проследили возле банка. Поэтому я не столько тебя, Игнат, прошу, хотя и ты, наверно, будешь этим страшным делом заниматься... Но вот тебя, Пригодинский, и тебя, Цируль, как братьев, прошу: разыщите, обязательно разыщите душегубов. А я уж с радостью возьму на себя карающие функции.

— Постараемся, — ответил Пригодинский. — Вопрос времени.

Шагая по темным улицам города с маузером в руке, Осипов пытался успокоить себя. Все так удачно получилось. И «рапорт» Блаватского, и исчезновение денег, благодаря чему возникла версия об уголовном преступлении. Пусть теперь Знаменский оговаривает Блаватского — в ЧК лежит рапорт Блаватского. А сам Блаватский лежит сейчас в морге, прикрытый простыней. Все прекрасно!..

И вдруг ему стало страшно. Он повернул назад. Да-да, надо изъять из своего сейфа спрятанные шестьдесят тысяч. Вдруг начнут открывать все сейфы подряд? Надо спрятать у себя под полом, закопать... И письмо генерала Кондратовича, сообщающее о производстве меня в полковники, тоже закопать. Непременно!

Он вернулся в военкомат, вынул из сейфа банковский мешок. Завернул мешок с деньгами в старую гимнастерку, висевшую на вешалке.

Охранник откозырял ему. Сказал на прощанье:

— Вещички забыли, товарищ военком?

— Старое обмундирование. Отдам хозяйке постирать.

— Покойной ночи, товарищ военком.

— Будь здоров. И смотри мне, службу нести по всем правилам. Я и проверить могу. Застану спящим — не зарадуешься. И остальным скажи, мол, Осипов приказал: чтобы мышь в военкомат не проскочила!.. Сейчас такое делается!.. Контра голову подняла.

— Мы службу знаем, товарищ военком.

Осипов исчез в ночной тьме.

Он тенью прошмыгнул во двор. У соседа его, эсера Колузаева, шумно гуляли. Крадучись, прошел он мимо окон пирующего соседа. Света не рискнул зажечь. Еще заявится пьяный вояка!