Приговор приведен в исполнение...

— Дурака, Григорий Васильевич, на пост военкома республики не назначат. — Осипов самодовольно улыбнулся. — Отличная пилюля чекистам, не так ли? Разумеется, после сегодняшних арестов ко мне явится Фоменко, да и Цируль не обойдет вниманием. Начнут мотать жилы. А я им под нос — твой рапорт. Вот, глядите! Проявил человек бдительность. Собирался я лично арестовать подлецов, но вы меня опередили. Молодцы! Оперативно работаете. Где уж мне за вами угнаться! — Осипов расхохотался.

Рассмеялся и Блаватский. Он посмотрел на военкома смеющимися, странными глазами. Он смеялся не только над чекистами и уголовным розыском. Он покатывался со смеху, глядя на Осипова. Хитер, как бес, а не умен! Помогай, помогай нашему делу, «белому движению». А потом мы тебя, голубя, на виселицу!

Блаватский размашисто подписался под рапортом.

Не знал, не ведал он, что подписал свой смертный приговор!

К девяти вечера оперативные сотрудники уголовного розыска, измученные тяжелой ночной операцией, все остальные агенты вновь явились в особняк на Шахризябской.

Начальник угрозыска щелкнул крышкой своего «Мозера», приказал собрать в кабинет личный состав.

Тут же кабинет заполнился людьми.

— Товарищи! — начал Александр Степанович. — Минувшей ночью мы поработали хорошо. Всем объявляется благодарность. Чекисты тоже сделали свое дело. На квартире писаря Миненко задержано шесть человек. Все они, разумеется, проходили «по делу» и сейчас сидят в подвале Чека. Мы теперь располагаем обширными следственными данными, дающими основание для продолжения арестов контрреволюционеров и серии обысков. Работа предстоит напряженная...

Информацию Пригодинского прервал дежурный, старший агент Базаров.

— Прошу извинить. Вас, товарищ начальник, срочно к телефону. Тот, кто вас просит, не называет себя. Говорит: «Не хочу впутываться в историю. Но дело большой важности».

Александр Степанович не спеша вышел из кабинета. Назад же он возвращался чуть ли не бегом. Желтоватое, от хины, лицо его прорезали суровые морщины.

— Товарищи, — произнес он взволнованно. — Если это не провокационный звонок, то... В районе Никольского шоссе только что убит ответственный работник Военного комиссариата республики... — Он провел ладонью по лбу. — Самсон Артемьевич, распорядитесь направить сотрудников вот по этим адресам, — он быстро написал и протянул листочки Аракелову. — Пусть действуют по плану. А я с опергруппой выеду на место происшествия.

Нет, это не был провокационный звонок. Неизвестный сообщил сущую правду. На Никольском шоссе, в двух километрах от города, был убит Блаватский Григорий Васильевич. Найденные в кустах стреляные гильзы свидетельствовали о том, что Блаватский убит двумя выстрелами из японской винтовки «Арисака».

Председатель ТуркЧК, покусывая усы, молча слушал доклад Пригодинского и Цируля.

Долго молчал. Затем произнес, хмурясь:

— Плохо работаем. Контра орудует во всю.

— Прежде всего, думается, следует связаться с Осиповым, — высказался Пригодинский. — Может, он что-то подозревает. Ближайший помощник его убит.

— Пожалуй, — согласился Цируль.

Дежурный Военного комиссариата сообщил, что товарищ Осипов находится во Втором полку. Военком сказал, что получил какие-то сигналы о неблагополучии в полку и едет лично разобраться.

Позвонили в полк.

— Осипов на проводе! — послышался бодрый, звонкий голос.

— Фоменко говорит. Что ты там делаешь, товарищ Осипов, на ночь глядя?

— Это не телефонный разговор. А что такое?.. Опять чепе?

— Приезжай ко мне. Очень нужно.

— В самом деле что-либо серьезное или какое-нибудь чепе вроде промотания казенных портянок с политическими мотивами?.. Ха-ха...

— Приезжай, тебе говорят! Очень серьезное дело.

— Понимаю. Сейчас буду.

Осипов вошел в кабинет Фоменко шумно, бряцая шпорами.

— Революционный привет красным якобинцам!

— Где Блаватский? — не отвечая на приветствие, тихо спросил Фоменко, испытующе глядя на военкома. Не нравились ему шумливые люди, любящие щегольнуть громкой революционной фразой. Но председателю ЧК и в голову не могло прийти, что перед ним кровавый убийца.

— Только-то и делов? — очень искренне удивился военком и порывисто сел, положив на колени шашку в серебряных ножнах. — Чего это вам приспичило? Совсем еще недавно он был в военкомате, занимался распределением оружия по новым формированиям. Крепко утомился. Все-таки не первой молодости мужик. Я разрешил ему отправиться домой, а сам поехал во Второй полк.

— Где он живет?

— На даче. По Никольскому шоссе. Еще не перебрался с семьей в город. На даче у него жена и дети... Семьянин, доложу я вам, — второго такого поискать надо!

— На чем он добирается до дачи своей?

— Э-э-э, Игнат! — вспыхнул военком. — Никак ты с меня допрос снимаешь?.. Это еще что за вселенские притязания! Не забывай, с кем говоришь!

— Это не допрос. Уточняем обстоятельства.

— Да какие, к чертям, обстоятельства?! — окончательно вышел из себя военком. — На чем ездит на дачу?.. Спит ли с женой?.. Это, что ли?!

— Блаватский убит, — мрачно произнес председатель ЧК.