Приговор приведен в исполнение...

Зинкин накоротке рассказал о том, что он обучает партийную дружину, сотрудников уголовного розыска строевой и огневой подготовке. Дела идут нормально. Люди подобрались замечательные. Однако мучает нехватка оружия. Нужно еще хотя бы тридцать винтовок и столько же ручных гранат.

Военком пригласил Зинкина сесть, сам опустился в кресло. Задумался. Затем глянул на посетителя улыбчивыми карими глазами.

— Эх, Михаил, Михаил!.. Да ты не сердись, что я тебя так запросто. Я человек свой в доску. Можешь говорить мне просто Костя. Так вот, Миша, несчастный я человек. Все от меня только требуют. Дай! Обеспечь! Организуй!!! А я ведь не господь бог. Всего лишь военком. А все словно свихнулись на оружии, отовсюду только и слышишь: дай, дай, дай! А где взять?

— У нас есть сведения, что в арсенал поступила значительная партия винтовок...

Осипов звонко расхохотался.

— Ай да уголовный розыск. Бандита Клубничку поймать не может, а сведения о поступлении в арсенал... Ну, коли так... для милого дружка — сережку из ушка!.. Однако, друг, если я правильно понял, партдружина вроде разрастается. Не тяжело тебе будет с этакой оравой заниматься?

— Нет. У меня и помощники появились.

— Кто же это, если не секрет?

— Какой же может быть секрет? Лугин обратил внимание на дежурного Первого отделения охраны по Романовской, против Старогоспитальной. Выправка отличная. ухватки — все в нем кадрового военного характеризует. Побеседовал. Действительно, бывший вояка. В прошлом унтер-офицер. Большаков по фамилии. В кадрах служил, затем три года на фронте. Социальное происхождение — из бедных крестьян. Чем не инструктор! Еще один мой помощник — командир отделения кавалерийского дивизиона старогородского Управления охраны Митрофанов. На войне был помощником командира пулеметного взвода конной разведки. Два солдатских «егория» получил из рук самого генерала Брусилова.

— И все, больше нет помощников?

— Почему же? Главный инспектор милиции Туркреспублики Барановский еще двоих подкинул. Проверял как-то службу ночных патрулей. Встретил парный наряд. Разговорились. Старший наряда Анисимов, выяснилось, в прошлом фронтовик, занимался обучением новобранцев в Самарканде. Товарищ его, Антонов, учил стрелковому делу матросов Балтийско-флотского экипажа в Петрограде. Так что помощников вполне достаточно.

Осипов откинулся на спинку кресла, выразительно глянул на Зинкина.

— Ну ты и хват, парень! Слушай... Иди ко мне. Таких людей, как ты, мне во как надо! — он подержал себя руками за горло, показывая, до чего же ему необходимы толковые люди, такие, как Зинкин.

— Не могу. Я на станции железнодорожной партийными делами ведаю. Эсерики там шибко митингуют, сбивают народ с правильной линии. В Управлении охраны я временно.

— Жаль. Могли бы сработаться. Я ведь тоже не княжеских кровей. Мой отец из крестьян. В поисках лучшей доли занесло его в Ташкент. Здесь стал топографом. Своим горбом всего достиг. Я здесь же окончил реальное училище. В четырнадцатом пошел вольнопером. В апреле шестнадцатого произведен в прапоры. Такие дела... А как грянула наша пролетарская революция, я и сказал сам себе: «Служи народу верно, Костя. До последней капли крови. Умри за него!»

Зинкин улыбнулся.

— Если все защитники революции умрут, кто же ее защищать будет?

— Это я так, фигурально выражаясь. Но мог совсем запросто и башку потерять, когда кокандских автономистов разгоняли. Жаркое было дело.

— Да, я слышал.

— А когда военкома Перфильева направили на Оренбургский фронт, тогдашний председатель Ташсовета большевик Тоболин и предложил мою кандидатуру Пятому съезду Советов. Удружил, называется. Я канцелярий терпеть не могу. По мне вскочить бы на коня и посвистать шашкой, а?

— По мне тоже. Но коли партия поставила...

— Какой разговор!

Заглянул Ботт, напомнил:

— Десять минут истекли. Другие посетители...

— Подождут! — стукнул кулаком по столу Осипов. — Дело важное, партийное. А теперь слушай меня внимательно, Евгений, — военком многозначительно посмотрел на своего адъютанта. — Быстренько к Блаватскому, ведающему вооружением. Скажи, что сейчас к нему прибудет товарищ Зинкин из Управления охраны и уголовного розыска. Все, что ни потребует, — дать! Ясно?

— Так точно, товарищ военком! — откозырял Ботт и бросился выполнять приказание.

Осипов удовлетворенно облизнул четко очерченные губы. Сказал:

— Ну, как, доволен?

— Большое спасибо. Честно говоря, не ожидал. Я же знаю, как туго у нас сейчас с оружием.

— То-то. Ну, будь здоров, Михаил. Всех тебе благ. Служи и впредь пламенно делу пролетарской революции.

Зинкин, не чуя под собой пола, полетел к Блаватскому.

Не знал, не ведал он (как не ведали об этом и другие большевики), что под личиной «пламенного борца за свободу трудового народа», «витязя революции» тонко, пожалуй, даже талантливо, скрывается злобный и хитрый враг, микробонапартик, в изворотливом уме которого занозой сидела мысль — уничтожить большевиков, захватить власть в Туркестане и установить свою свирепую диктатуру!

Вошел Ботт.