Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение

— Знаешь, — сказала наконец Марго. — Очень это странно: жила я, жила и вдруг поняла, что меня больше не считают порядочной женщиной. Я ведь тебе писала: леди Периметр со мной не здоровается. Она-то, конечно, просто вздорная старуха, но в последнее время это не единственный такой случай. Как тебе это правится?

— Не все ли тебе равно? — ответил Поль. — В конце концов, все они — зануды.

— Конечно зануды, но мне неприятно, что это они меня бросили. Мне все равно, но все-таки обидно, особенно за Питера. Тут ведь не одна леди Периметр, а и леди Вагонсборо, и Фанни Простотакк, и Спёрты — словом, все. Какая жалость, что все это началось, как раз когда до Питера дошло наконец, что он — граф… Это внушит ему всякие неправильные мысли, как ты находишь?

— Что новенького в Южной Америке? — резко перебил ее Поль.

— Поль, не будь злюкой! — прошептала Марго. — Ты бы этого не сказал, если бы знал, каково мне.

— Извини, Марго. Но я действительно хочу знать, как там дела.

— Дело мы сворачиваем. Нам мешает одна швейцарская фирма. Но, говоря словами Контроверса, к остракизму это никакого отношения не имеет. По-моему, я просто старею.

— Чушь! Всем этим мымрам за восемьдесят, а тебе еще до этого далеко.

— Я так и знала, что ты не поймешь, — ответила Марго и умолкла.

— Еще десять минут, — сообщил надзиратель.

— Все получилось не так, как мы хотели… — сказала Марго.

Они поговорили о том, где бывает Марго и что читает Поль. Потом Марго сказала:

— Поль, я пошла. Я больше не могу этого выдержать.

— Спасибо тебе, что пришла, — ответил Поль.

— Я приняла одно важное решение, — проговорила Марго. — Только что. Я выхожу замуж за Контроверса. Как это ни грустно, но выхожу.

— Это из-за того, что я так кошмарно выгляжу? — спросил Поль.

— Нет, просто так получается. Из-за того, что ты сказал, тоже, но в другом смысле, Поль. Я не могу поступить иначе. Понимаешь, милый? Это и тебе поможет. Только ты не думай, что это из-за тебя одного. Просто так уж вышло. Милый, милый, до чего же трудно это объяснить!

— Если желаете поцеловаться на прощанье, — вмешался тюремщик, — то тем, которые неженатые, это вообще не положено… Ну да уж для вас сделаю исключение!..

— О черт! — сказала Марго и не оглядываясь вышла вон.

Поль вернулся в камеру. Его ждал ужин — пирог с голубями, в крахмальной салфетке. Но Полю было не до еды: ему было больно оттого, что ему нисколечко не больно от всей этой истории.

Глава 5. Смертный час питомца закрытой школы

Дня через два Поль свиделся с Граймсом в каменоломне. Когда надзиратель отошел, Граймс сказал:

— Старина, я больше не могу. Мне здесь худо.

— От этого никуда не уйдешь, — ответил Поль. — По-моему, тут вполне терпимо — не хуже, чем в Лланабе.

— Но не для Граймса! — воскликнул Граймс. — Он изнывает в неволе, как жаворонок. Тебе-то все едино: ты любитель почитать, поразмышлять и тому подобное. А я человек иного склада. Люблю выпить, поразвлечься, перекинуться словечком-другим с приятелями. Я человек общительный. Каторга меня заела. Тошнит меня от здешнего священника. Он вваливается ко мне без спроса и допытывается, «не забыл ли я Господа». Конечно забыл! Так ему и отвечаю. Все могу снести, старина, кроме неволи. Это сломало меня в Лланабе, это допечет меня и здесь, если я сам о себе не позабочусь. Граймсу пора улетать в теплые страны.

— Отсюда невозможно сбежать, — сказал Поль.

— Ничего, вот дождемся тумана…

По счастью, туман появился уже на следующий день. Внезапно, как это водится на Эгдонской пустоши, на землю опустилась густая беспросветная мгла и окутала арестантов и всю каменоломню.

— Стройся! — скомандовал дежурный надзиратель. — Шабаш, и стройся! Эй, ты, кретин! — крикнул он Граймсу, зацепившемуся за провод полевого телефона. — Если порвешь связь, завтра поговоришь с начальником.

— Посторожи лошадь, — сказал другой надзиратель и протянул Граймсу поводья.

Надзиратель наклонился подобрать кандалы, в которые заковывали заключенных, чтобы довести их до дому. Граймсу никак не удавалось управиться с лошадью, которая переступала с ноги на ногу и тянула его в сторону.

— Тебе даже лошадь доверить нельзя! — заворчал надзиратель.

Но тут Граймс ловко поймал ногой стремя, вскочил в седло и поскакал через пустошь.

— Назад! — проревел надзиратель. — Стрелять буду!

Он приложился к винтовке и пальнул в туман.

— Никуда не денется, — хмыкнул он. — Отсюда надолго не сбежишь. Получит, дурачье такое, одиночку и диету номер один.

Это происшествие никого не всполошило, даже когда выяснилось, что телефонная связь прервана.

— На что ему надеяться! — говорил надзиратель. — Такое часто случается. Бросит кайло и деру. Но куда убежишь в полосатой куртке, да еще без гроша в кармане! Сегодня же вечером сообщим о нем всем окрестным фермерам. Отсидится где-нибудь пару дней, а потом, с голодухи, вернется. Или в деревне его сцапают. Нервы сдали — вот и сбежал.