Прячься

Тренировки Майры дали ей ощущение такой силы, какая ей и не снилась. Словно выпустила на волю некую мощь, дремавшую где-то в глубине. И, что не менее важно, это дало выход ее гневу. Она хотела расколотить пневмогрушу в труху. Вложить во время спарринга всю силу до последней унции в каждый удар. Но если Майра ее чему и научила, так это тому, что от силы есть прок лишь тогда, когда она под контролем. Неуправляемый гнев бесполезен. Бык, беснующийся на плоту, непременно утонет.

— Считайте гнев бутылкой газировки, которую взболтали, — сказала Майра классу еще в самом начале. — Откручиваешь крышку — и содержимое брызжет во все стороны, и в результате ты мокрая курица. Сейчас каждый из вас — то самое содержимое бутылки. Умираете от желания выбраться. Рветесь выбраться. Но вы на пике, когда контролируете ситуацию. Открывайте крышку медленно. Выпустите немного, но не все. А потом снова закройте, пока резьбу не сорвало. Учитесь контролировать свой, гнев и сможете вершить великие дела.

И Рейчел это чувствовала. Гнев бурлил в ней почти постоянно. Ей нравилась аналогия Майры с газировкой во всех отношениях, кроме одного. Рано или поздно газировка выдохнется. Рано или поздно бутылку будет можно спокойно открыть и налить. Но Рейчел в зале могла часами осыпать груши ударами, отрабатывать приемы самообороны и нападения, таскать гири столько, что была не в состоянии поднять руки над головой. Приходила домой выжатая как лимон, едва способная поднять кастрюлю, чтобы приготовить обед. И тем не менее, проснувшись назавтра утром, чувствовала все тот же гнев. Бутылку, взболтанную снова и снова.

Что делать, если гнев не уходит никогда?

Правда в том, что, покидая класс по вечерам, Рейчел пребывала в замешательстве. Все казалось незнакомым. Мир, каким она его знала, прекратил свое существование, а жить в новом она еще не выучилась. Дети стали ее пристанищем. Дома она кормила, одевала, купала и воспитывала их. Дома с ними она обретала смысл и цель. Но вдали от них чувствовала себя оторванной от земли, без руля и без ветрил.

И предположила, что именно поэтому часами кряду избивает пневмогруши и боксерские мешки, таскает тяжести, которые несколько лет назад показались бы ей неподъемными. И потому-то, когда дети отходили ко сну, она читала все книги подряд, какие подвернутся, чтобы понять мир и мироустройство. И впитывала знания физически и духовно. Поначалу — потому что хотела понять случившееся с мужем. Постичь систему. Но теперь это осталось позади. Теперь она хотела понять все и вся.

О нем.

Харвуде Грине.

Человеке, разбившем их жизнь вдребезги, а после вышедшем сухим из воды.

Она штудировала книги, жонглировала гирями и искала ответы, хотя и знала, что вряд ли их найдет.

Каждая тренировка с Майрой продолжалась три часа с пятнадцатиминутной передышкой, чтобы попить воды. После первого занятия Майра даровала Рейчел прозвище Костоломка. Рейчел улыбнулась, а потом ее вывернуло в ведро. К исходу третьего часа ей казалось, что все внутренности обратились в кисель. Теперь же пятнадцатиминутная пауза доставляла только досаду. Передышки для размазней. А она как гранит.

Порой Майра задерживалась после занятий, чтобы тоже поупражняться. Однажды вечером Рейчел набралась храбрости спросить у Майры, можно ли ей остаться допоздна и поработать рядышком. Майра снизошла. Они молотили мешок, пока руки не онемели, делали берпи[51], пока не затряслись колени. Придя домой с получасовым опозданием, чтобы отпустить няню, Рейчел ощутила лишь слабый намек на угрызения совести.

Но, какое бы моральное удовлетворение ни приносило укрепление тела после двух детей и многих лет небрежения, она задерживалась еще и потому, что хотела знать о Майре больше — нуждалась в этом. Почему эта женщина посвящает три вечера в неделю обучению самообороне целой группы чужаков? Но как поднять тему, Рейчел даже не представляла. Майра дала ясно понять, что частная жизнь неприкосновенна. И рисковать, пересекая эту черту, Рейчел не хотела.

Они вместе работали, но почти не разговаривали. Рейчел держала тяжелый мешок, пока Майра осыпала его ударами. Майра держала Рейчел за лодыжки, пока та поднимала туловище из положения лежа раз за разом, укрепляя мышцы, помогавшие вырастить двоих восхитительных детей.

К исходу того ясного осеннего дня Рейчел и Майра закончили свои тренировки, протерли оборудование и снаряжение и покинули зал одновременно. Воздух теребил легкий ветерок, приятно холодивший усталые мышцы Рейчел. Майра шагала быстро, и Рейчел было нелегко за ней поспевать.

Зал расположился не в самом хорошем районе, но обычно занятия заканчивались достаточно рано, когда солнце еще не село, и ученики чувствовали себя в безопасности, идя к своим машинам или дожидаясь такси. Но, поскольку обе задержались после занятий еще на час, закатный горизонт уже померк до жженой охры. Сумерки опускались на город мягким покрывалом.