При прочих равных

Зима закончилась неожиданно, Лика ее и не заметила вовсе. Не заметила, как пронеслась и весна, а вот лето выдалось тяжким. Жарким, душным, и богатым на неурядицы. Полгода странных, острых, вынимающих душу отношений. Макс давно стал для нее всем. Необходимым, как воздух, но… дальше-то что? У нее семья, как-никак. И разница в возрасте. Сказка рано или поздно закончится, и что тогда… Лика старалась не думать, но только все чаще и чаще плакала по ночам. Макс ничего не обещал, не говорил о любви, зато все так же радовался каждой встрече – как мальчишка. С другой стороны, Лике казалось, что в их паре старше именно он, а не она. Именно он всегда знает, что делать, как быть, как поступить. И уж наверняка знает, что будет дальше.

Лике было страшно. Что будет дальше, она сама – не знала.

Последнее время Лика держалась на одном энтузиазме: чудом не свалилась в эпидемию гриппа, когда болели все, ну просто поголовно – отрава-любовь поднимала ей иммунитет всеми силами.

А осень завладела городом, принеся дождливую томительность.

Удивительно странными бывают осенние вечера. Вот, за окном вовсю барабанит дождь… все так странно. До отрешения. Пугает состояние невесомости, словно паришь в пустоте, которая и манит, и завораживает, затягивает. В дождь.

Дождь… И, кажется, что ничего не было и ничего уже не будет. Только дождь будет идти вечно…

Ничего нет и не будет.

Лика всеми силами пыталась прогнать тоскливые мысли, но получалось, к сожалению, не всегда. Невероятно привлекательная и достаточно умная женщина с ужасом смотрела в будущее. При всем том, что житейской мудрости, которая приходит только с опытом и с годами, ей было не занимать, сейчас Лика просто не знала, как жить. Будущего у них нет и быть не может. И, хотя дурочкой никогда не была, порой ощущала себя именно так. Что она будет делать, когда все это закончится?

Приступы тоски накатывали слишком часто.

Может, этому виной была просто рано пришедшая в город осень?..

Все так говорили.

…Она стояла на перроне, провожая взглядом уходящий поезд. Глаза слезились – слишком пристально всматривалась вдаль. Зачем? Словно можно было одним желанием притянуть обратно мрачную махину, увозящую.... Того, кто… Кого? Не думать. Теперь – снова, не думать, постараться взять себя в руки, поправить макияж – домой… жить спокойно день, неделю, две недели…

Он не мог высунуться из окна, не мог помахать рукой – не машина же, право слово. Уехал. Снова уехал. Снова она осталась одна. Надолго? Нет, на недели две – максимум. Но как же прожить эти две недели?! Как прожить – без него, без их таких кажущихся порой нелепых неспешных бесед – когда понимаешь, что сказать уже не сможешь ничего, и на самом деле слова ведь и не важны. Без длинных ночей, в которых было все – и разговоры, и любовь. Любовь… как ей жить без его губ, без его нежных, сильных, таких ласковых рук, без его умелых ласк, сводящих с ума? Как? Как?! Две недели? Четырнадцать дней? Сколько же это часов, минут, секунд?!

У нее есть работа, дом, семья… дом, гавань… этому она посвятит все свое время и отдаст все силы, а еще Михал Петрович ею последнее время не очень доволен. Жаль… Такого начальника поискать, не терять место же из-за… любви?

Когда расплывшиеся одним сплошным красным пятном огни поезда исчезли вдали, она, даже закрыв глаза, все еще видела впечатавшиеся под веками три красных огня – три красных фонаря хвоста поезда. Медленно повернулась и побрела к зданию вокзала.

Такси. Нужно такси. Не возвращаться же домой пешком по ночному городу. Странно же. И страшно.

– Свободны? – она окинула взглядом водителя. Вроде на вид приличный.

– Свободен. Куда едем?

Лика назвала адрес, села в машину и откинулась на сиденьи.

– Проводили?

Она коротко кивнула.

– Мужа? – таксист наметанным взглядом заметил на пальце тоненькое кольцо.

Женщина чуть мотнула головой из стороны в стороны – даже тут не смогла солгать! – и отвернулась. Невидящим взглядом уставилась в окно. Устроилась поудобнее, а потом, когда машина поехала, прикрыла глаза.

«Итак, что же мы имеем в остатке? – думала Лика. – Стук колес. Две ночи в месяц. Две встречи в месяц. Месяцы!.. Месяцы. Месяцы…» Сколько она еще в силах выдержать?

– Дамочка, прибыли. Выходить-то будете?

Да, конечно… ах, как хотелось бы не выходить… но разве можно?

Дверь. Остановиться, замереть на мгновенье – перевести дух. Нет.

«Не могу. Просто не могу».

Прочь от двери – сигареты из сумочки, и курить, курить до одури, затягиваясь глубоко, так, чтоб сигарета ушла за несколько затяжек. Курить до тех пор, пока не станет дурно, пока не поведет в сторону то ли от внезапного передоза никотина, то ли от того, что в голове помутилось от расставания. Больно, больно же и дурно…

Она же не курит. Не курит… не курила.

А вот пару месяцев назад – сорвалась, не выдержала. Не выдержала того, что это – не роман, не интрижка и что ничего не заканчивается. Что думает о Максе постоянно. И домой возвращаться все тяжелее и тяжелее.

Впрочем, взрослая же женщина. Ее дело. Ее право. Курить – такая малость!

Курить не изменять… курить… не… изменять…