Превращения Арсена Люпена

– А он и не работает. Человек не обязан работать только потому, что носит с собой портфель. Чтобы не работать, достаточно иметь портфель бывшего министра. И когда вчера вечером в палате депутатов (а я там был и, следовательно, знаю, что говорю) Туфмон выложил на трибуну свой портфель бывшего министра, министерство содрогнулось. Сколько нежелательных документов должно было находиться в портфеле этого великого труженика! Сколько цифр! Сколько статистических данных! Туфмон расстегнул портфель, но ничего не вынул из двух его туго набитых отделений. Время от времени он, не прекращая говорить, клал руку на портфель, словно намекая: «Все это у меня тут!» А там всего только и было что двенадцать «африканок» Бешу, акции Гассира да старые газеты. И этого оказалось достаточно, чтобы свалить министерство.

– Но откуда ты все это знаешь?

– Ответ прост: когда Туфмон около часу ночи вышел из палаты и направился домой, какой-то прохожий толкнул его, якобы нечаянно, и портфель шлепнулся на тротуар. Другой прохожий, сообщник первого, подобрал портфель и успел сунуть в него пачку старых бумаг вместо пакета с акциями, который и унес с собой. Должен ли я назвать тебе имя этого второго субъекта?

Бешу ухмыльнулся во весь рот. Теперь, когда у него в кармане лежали все его двенадцать «африканок», он находил эту историю с Туфмоном крайне забавной.

Барнетт сделал пируэт и воскликнул:

– Вот и весь секрет, старина; а чтобы раскрыть эти удивительные тайны, подышать воздухом этого дома и запечатлеть эту историю на бумаге, я диктовал свои мемуары и брал уроки игры на флейте. Это была очаровательная неделя! Флирт на четвертом этаже, развлечения на первом. Гассир, Бешу, Туфмон… и прочие марионетки, которыми я управлял, дергая за веревочки.

И знаешь, труднее всего было поверить, что Туфмон так и не догадался о мелких кознях своего портфеля и таскал в нем, сам того не ведая, дюжину твоих «африканок». Просто непостижимо! А уж что думала о господине Туфмоне консьержка!.. Представляю, как она удивлялась! Скорее всего она считала, что Туфмон попросту прикарманил двенадцать «африканок» и остальные акции. Ну и фрукт же этот Туфмон!

– Я, наверно, должен просветить его на сей счет?

– А зачем? Пускай продолжает таскать старые газеты и спать на своем портфеле! Нет, Бешу, никому ни слова об этой истории!

– За исключением Гассира, конечно? – сказал Бешу. – Я ведь обязан вернуть ему акции и тем самым посвятить в курс дела.

– Какие такие акции? – спросил Барнетт.

– Да те, что ему принадлежат, – ты же нашел их в портфеле Туфмона!

– Ты что, рехнулся, Бешу? Неужели ты думаешь, что Гассир снова завладеет этими акциями, черт бы его побрал?!

И Барнетт ударил кулаком по столу в приступе внезапного гнева:

– Да знаешь ли ты, Бешу, что это за тип – твой Никола Гассир? Такой же негодяй, как сын консьержки. Да-да, сущий негодяй! Он обкрадывал своих клиентов, этот Никола Гассир! Играл на бирже на их деньги! И хуже того, собирался смыться с ними! Вот, погляди, – это билет первого класса на брюссельский поезд; дата отъезда – тот самый день, когда он вынул из сейфа пакет акций, но не для того, чтобы положить их в банк, как он уверял, а чтобы удрать с ними. Ну, что ты теперь скажешь о своем Никола Гассире?

Бешу молчал. С момента пропажи двенадцати «африканок» уровень его доверия Никола Гассиру упал чуть ли не до нуля. И все же он возразил:

– Однако его клиентура состоит из вполне благонадежных людей. Справедливо ли будет разорять их?

– Да ни черта они не разорятся, уверяю тебя! Иначе я никогда не позволил бы себе такой низости!

– И… что же?

– А ничего: Гассир и без того богат.

– Но у него же не осталось ни гроша, – возразил Бешу.

– Ошибаешься! По моим сведениям, он вполне может возместить потери своим клиентам, и у него еще немало останется про запас. Вдумайся: если он не подал жалобу в первый же день, значит не желал, чтобы правосудие совало нос в его дела. А припугни его тюрьмой – и ты увидишь, как легко он выпутается. Деньги?.. Да он же миллионер, твой Никола Гассир, – вот пусть и компенсирует потери клиентам из своего кармана, а я этим заниматься не желаю!

– Иными словами, ты намерен оставить их у себя?

– Оставить у себя акции? Да никогда в жизни! Они уже проданы.

– Но вырученные денежки ты возьмешь себе?

– Даже и не думал! Я ничего не держу при себе!

– Так как же ты с ними поступишь?

– Распределю.

– Между кем?

– Между нуждающимися друзьями и интересными начинаниями, которые я субсидирую. Так что не бойся, Бешу, денежки Никола Гассира пойдут на благие дела!