Превращения Арсена Люпена

– У тебя на глазах, безупречный Бешу! И он не только покинул его, но и вернулся туда! Более того, покидал его дважды в день! И возвращался туда дважды в день! Притом на твоих глазах, Бешу, на твоих простодушных и благосклонных глазах! Целых десять дней ты кланялся ему и почтительно отдавал честь. Еще бы – ведь перед тобой проходил кавалер ордена Почетного легиона! Ты был готов преклонить перед ним колени!

– Ты шутишь! – вскричал Бешу. – Это совершенно невозможно, ведь мы обшарили весь дом, сверху донизу!

– О да, Бешу, сверху донизу – и свертки, и картонки, и дамские сумочки, и карманы, и шляпы. Я уж не говорю о консервных банках и пакетах с мусором – словом, перетряхнули практически все… кроме одной вещи. На приграничных вокзалах таможенники обыскивают багаж путешественников, но… не дипломатические чемоданчики. Вот и ты обследовал абсолютно все, кроме этого!

– Кроме чего – этого? – нетерпеливо вскричал Бешу.

– Угадай сам.

– Да говори же, черт тебя подери!

– Портфель бывшего министра!

Бешу вскочил со стула:

– Как?! Что ты говоришь, Барнетт? Ты обвиняешь депутата Туфмона?

– С ума сошел! Разве я позволил бы себе обвинять депутата?! Любой депутат, он же бывший министр, a priori вне всякого подозрения. А среди всех депутатов и всех бывших министров – одному Богу известно, сколько их развелось! – я считаю Туфмона самым невиновным. Хотя это не мешает ему служить, в глазах мадам Ален, укрывателем краденого.

– То есть он ее сообщник? Депутат Туфмон – сообщник консьержки?!

– Не совсем так.

– Но кого же ты обвиняешь?

– Кого я обвиняю?

– Да.

– Его портфель.

И невозмутимый Барнетт весело продолжал:

– Портфель министра, Бешу, это очень важный персонаж. В природе существуют господин Туфмон и его портфель. Они никогда не расстаются – где один, там и другой, и у каждого есть на это свои причины. Трудно представить себе Туфмона без портфеля, но еще труднее представить портфель Туфмона без Туфмона. Они неразлучны. И только иногда господину Туфмону случается положить свой портфель рядом с собой – например, чтобы поесть, или поспать, или сделать еще что-нибудь необходимое и будничное. В такие моменты портфель начинает жить своей личной жизнью и может совершить такие действия, за которые господин Туфмон никак не может отвечать. Именно это и произошло в утро похищения.

Бешу недоуменно пялился на Барнетта. Куда он клонит?

Но тот повторил:

– Да, вот так оно и произошло тем утром, когда были похищены твои двенадцать «африканок». Консьержка, перепуганная своим воровством и нависшей над ней опасностью, вдруг – о чудо! – замечает на камине портфель господина Туфмона, без его хозяина! Ибо депутат в это время спустился в каморку консьержки за почтой. Портфель он оставил у себя на камине и теперь распечатывает письма, пока вы двое – Никола Гассир и ты, Бешу, – рассказываете ему об исчезновении акций. И вот в этот момент мадам Ален посещает гениальная – иначе ее не назовешь! – идея. Пакет с акциями тоже лежит на камине, рядом с портфелем, но скрытый под газетами. Комнату консьержки еще не осматривали, однако скоро обыск начнется и там, и она будет разоблачена. Нельзя терять ни минуты. И мадам Ален проворно открывает портфель, вытаскивает из одного отделения какие-то бумаги и засовывает на их место пакет с акциями. Дело сделано. Никто ничего не заметил. И когда Туфмон выходит из дому, держа под мышкой свой портфель, он уносит в нем твои двенадцать «африканок» и все акции Гассира.

Бешу молчал – ему нечего было возразить. Когда Барнетт утверждал что-нибудь с такой уверенностью, Бешу поневоле оставалось одно – склониться перед неоспоримой истиной.

– Но ведь консьержке пришлось вернуть господину Туфмону его документы и прочие бумаги!

– Не думаю, – ответил Барнетт. – Консьержка не желала навлекать на себя подозрения и просто-напросто сожгла их.

– Однако… ведь он же мог хватиться бумаг?

– Нет.

– Как это «нет»? Не мог же он не заметить исчезновения такой пачки документов!

– Конечно мог, как не заметил и появления пакета акций.

– Но вот открывает он свой портфель и…

– Он его не открывал. Он никогда его не открывает. Портфель Туфмона – как и портфели многих других политических деятелей – всего лишь видимость, декорация, символ власти и призыв к порядку. Если бы он его открыл, то, уж конечно, потребовал бы вернуть ему документы и отдал бы акции. Однако он ничего не потребовал и ничего не вернул.

– Но как же он обходится, когда работает?