Превращения Арсена Люпена

«Помимо меня, – говорил он себе, – с Орели каким-то образом связаны четыре актера первого плана, и все четверо преследуют ее: Гийом, Жодо, Марескаль и Брежак. Среди этих четверых есть те, кто в нее влюблен, и те, кто хочет заставить ее раскрыть тайну. Сочетание этих двух факторов, любви и алчности, лежит в основе всей истории. Итого: Гийома временно отставляем в сторону. Брежак и Жодо, пока Орели больна, меня не волнуют. Остается Марескаль. За этим врагом необходимо следить».

Напротив особняка Брежака сдавалась квартира. Рауль снял ее. И уж коли Марескаль использовал сиделку, то Рауль нашел случай поговорить с горничной и подкупить ее. Трижды в отсутствие сиделки она приводила его к Орели.

Казалось, девушка не узнает его. Лихорадка настолько изнурила ее, что за один раз она произносила всего несколько слов, а потом снова закрывала глаза. Но он был уверен, что она слышала его, понимала, что это именно он обращается к ней тихим голосом, который, словно пассы гипнотизера, дарил покой и помогал исцелению.

– Это я, Орели, – говорил Рауль. – Видите, я сдержал обещание, и вы можете полностью доверять мне. Клянусь, ваши враги не способны одолеть меня и я освобожу вас. Да разве может быть иначе? Все мои мысли только о вас. Я восстанавливаю события вашей жизни, и она постепенно предстает предо мной такой, какова она есть: простой и честной. Я знаю, что вы невиновны. Я всегда знал это, даже когда сам обвинял вас. Любые бесспорные доказательства казались мне ложными, ибо барышня с зелеными глазами не может быть преступницей.

Не боясь зайти в своих признаниях еще дальше, он говорил ей нежные слова, которые она вынуждена была слушать и которые чередовались у него с советами:

– Вы моя жизнь… Никогда еще я не видел женщины столь очаровательной, столь хрупкой… Орели, доверьтесь мне… Я прошу вас только об одном, слышите, только о доверии! Если вас начнут расспрашивать, не отвечайте. Если кто-нибудь вам напишет, не отвечайте. Если вам предложат уехать отсюда, отказывайтесь. Верьте мне до самой последней минуты самого сурового часа. Я рядом. И всегда буду рядом, потому что живу только вами и только для вас…

На лице молодой девушки появлялось выражение спокойствия. Она засыпала, будто убаюканная мечтой о счастье.

Тогда он проскальзывал в комнаты Брежака и искал – впрочем, безуспешно – бумаги или какие-либо иные указания, способные направить его на нужный путь.

Он также побывал в квартире Марескаля на улице Риволи и тщательно обыскал ее. Он даже провел тайное расследование в кабинетах Министерства внутренних дел, где работали Марескаль и Брежак. Об их соперничестве и взаимной ненависти знали все. Оба имели высоких покровителей, оба схлестывались друг с другом то в префектуре, то в министерстве, в то время как их могущественные покровители вели сражение у них над головами. От этой вражды страдала служба. Оба открыто обвиняли друг друга в серьезных проступках. Поговаривали об отставке. Кем же пожертвуют?

Однажды притаившийся за драпировкой Рауль заметил у изголовья Орели Брежака. Довольно высокий, желчный, с худым, словно пергаментным лицом, он тем не менее обладал горделивой осанкой и казался более утонченным и учтивым, чем вульгарный Марескаль. Пробудившись, Орели увидела склонившегося над ней отчима и решительно заявила:

– Оставьте меня… оставьте…

– Как же ты меня ненавидишь, – прошептал он, – и с какой радостью ты бы погубила меня!

– Я никогда не причиню зла тому, кому отдала свою руку моя мать, – ответила она.

Он смотрел на нее с явным состраданием:

– Ты очень красива, бедное мое дитя… Но, увы, почему ты всегда отвергала мою нежность? Да, я знаю, я был не прав. Долгое время меня притягивала к тебе только твоя тайна, которую ты беспричинно от меня скрываешь. Но если бы ты не упорствовала в своем нелепом молчании, я бы никогда не помыслил о другом, о том, что стало для меня настоящей мукой… ты ведь никогда меня не полюбишь… потому что ты не можешь меня полюбить.

Не желая его слушать, девушка отвернулась. Однако он продолжал:

– Когда ты бредила, ты часто говорила о признаниях, которые хотела сделать мне. Признания о чем? О твоем глупом побеге с Гийомом? Во что тебя втянул этот негодяй? Что с вами случилось, прежде чем ты вновь обрела убежище в монастырском пансионе?

Она не ответила – то ли от утомления, то ли из презрения.

Он умолк. Когда он ушел, Рауль тоже оставил больную; но, покидая комнату, он успел заметить, что Орели плакала.

После двух недель бесплодных поисков любой другой на месте Рауля опустил бы руки. Ибо, помимо отдельных намеков, которые он толковал на свой лад, основные вопросы оставались нерешенными или, по крайней мере, не имели видимого решения.