Преступление, искупление и Голливуд

Природоохранные лагеря были частью программы, созданной департаментом лесного хозяйства и противопожарной защиты Калифорнии, чтобы молодые правонарушители выполняли значимую работу во время отбывания наказания – тушили возгорания. Во время моей первой трехлетней отсидки, когда я размозжил голову морячку в десятом классе, меня отправили в лагерь «Гленн Роки» в Сан-Димасе. Лагерь был расположен на горе, с которой открывался вид на долину Помона. Вокруг были летние лагеря, и мы, городские детишки, воспринимали «Гленн Роки» примерно так же. Вокруг росли сосны, на огороженной территории стояли жилые вагончики, а на смотровой башне охраны был изображен медведь Смоки. После Истлейка лагерь «Гленн Роки» мне казался просто санаторием.

В ноябре 1961 года в Стоун-Каньоне над Бел-Эйр, недалеко от Малхолланд-Драйв, разгорелся пожар. Из-за ветра скоростью сорок миль в час и засухи огонь распространялся быстрее, чем предсказывал пожарный департамент. Нас распределили по командам от 51 до 55 человек, причем те 55, среди которых был я, оказались самыми ужасными несовершеннолетними преступниками. Нас называли бандой «Динг», и мы были худшими из худших.

Тушение пожара ночью – страшное дело. Меня напугал даже не сам огонь. По горящему подлеску катились огромные валуны и с грохотом падали вниз по склону. Мы пытались спать в этом грохоте, но постоянно слышали жуткие звуки, понимали, что к нам несется валун размером с автомобиль, но не знали, откуда он прилетит. Пожары меня очаровали. Они играли по собственным правилам. Огонь горел не только над землей – он прожигал корневую систему леса насквозь, и деревья в сотне метров друг от друга натурально взрывались. Я видел, как однажды огонь настиг оленя, бегущего вниз по склону. А в другой раз мы стояли на опушке, которую только что потушили, и через бурелом проскакал горящий кролик – прямо туда, где мы только что предотвратили распространение огня.

Банда подростков – то еще зрелище. У нас было до фига энергии, в том числе и потому, что мы постоянно друг с другом соревновались. Мы воспринимали все серьезно и в то же время дурачились. Мы могли вырубить сто пятьдесят ярдов зарослей за десять минут. Некоторые взрослые команды это бесило. Среди них не было матерых зэков – так, алкоголики да неудачливые папаши, просрочившие выплату алиментов.

Один из них как-то сказал мне:

– Эй, притормозите там. Вы выставляете людей в плохом свете.

Мы боролись с крупнейшим пожаром в истории Лос-Анджелеса, а этот мудак переживал, что недоросли работают лучше, чем он.

– Мамку я твою имел, землячок, – ответил я.

Вокруг него тут же сгрудились его кореша.

– И у тебя, и у меня есть лопата. И что теперь? – поинтересовался я.

Гилберт научил меня, как справляться с такими чуваками. Он говорил:

– Если кто-то начинает докапываться, сразу говори: «Мамку я твою имел, и что теперь?». Их это выбивает из колеи. Они-то хотят накала страстей, а тут ты сразу даешь им понять, что ты готов к драке, ты ее хочешь. Большинство придурков после этого просто сливаются.

– Забей, Дэйв, – подал голос другой пожарный. Умный чувак. Дэйв кинул на меня оценивающий взгляд. Он прекрасно понимал, что я его взгрею.

– Не стоит оно того, – выдавил он.

Миссия выполнена.

– Пошел ты, слабачок.

Мои парни одобрительно зашумели, и мы вернулись к работе. Пожар быстро разгорался, дома вокруг буквально взрывались пламенем. Мы чистили землю как раз над небольшим поселением, когда к нам прибежали мужчина и женщина. Перед их домом загорелся «роллс-ройс».

– Спасите наш дом! Умоляем, спасите!

Еще чуть-чуть, и они бы встали перед нами на колени – мы для них были кем-то вроде супергероев. Старушки-одуванчики, которые раньше при одном нашем появлении тянулись к телефону, чтобы вызвать копов, теперь приносили нам термосы с супом и бутерброды.

Огонь уравнивает всех. Мы не воспринимали тех людей, как богачей, они были обычными бедолагами, которым нужна помощь. И мы приступили к работе. Топорами вырубили густые заросли, за нами последовала группа с лопатами, следом – парни с граблями. Мы вырубили противопожарную полосу вокруг дома той семейной пары за двадцать минут. От жара и пота мне едва не выжгло глаза. Когда огонь обошел дом, женщина обняла нас и расплакалась. Но времени на отдых не было – огонь никуда не делся. Мы спали прямо на земле по сменам, работа шла круглосуточно.

Пожары в Бел-Эйр-Брентвуде и Санта-Инесе были потушены, но нанесли колоссальный ущерб. От Малибу до каньона Топанга, по всей Долине вплоть до Беверли-Хиллз были уничтожены сотни домов. Берт Ланкастер[23] и Жа Жа Габор[24] потеряли дома. Ричард Никсон[25] разорвал договор аренды, чтобы спасти свое жилье, а потом уехал из страны. Наблюдая за страхом людей и их потерями, я чувствовал себя ближе к ним, чем когда-либо.