Преступление и наказание, Часть 3

"Well, you see... I really don't know how to express it properly.... It's a playful, psychological idea....	- Ведь вот-с... право, не знаю, как бы удачнее выразиться... идейка-то уж слишком игривенькая... психологическая-с...
When you were writing your article, surely you couldn't have helped, he-he! fancying yourself... just a little, an 'extraordinary' man, uttering a _new word_ in your sense....	Ведь вот-с, когда вы вашу статейку-то сочиняли, - ведь уж быть того не может, хе-хе! чтобы вы сами себя не считали, ну хоть на капельку, - тоже человеком "необыкновенным" и говорящим новое слово, - в вашем то есть смысле-с...
That's so, isn't it?"	Ведь так-с?
"Quite possibly," Raskolnikov answered contemptuously.	- Очень может быть, - презрительно ответил Раскольников.
Razumihin made a movement.	Разумихин сделал движение.
"And, if so, could you bring yourself in case of worldly difficulties and hardship or for some service to humanity--to overstep obstacles?...	- А коль так-с, то неужели вы бы сами решились -ну там ввиду житейских каких-нибудь неудач и стеснений или для споспешествования как-нибудь всему человечеству - перешагнуть через препятствие-то?..
For instance, to rob and murder?"	Ну, например, убить и ограбить?..
And again he winked with his left eye, and laughed noiselessly just as before.	И он как-то вдруг опять подмигнул ему левым глазом и рассмеялся неслышно, - точь-в-точь как давеча.
"If I did I certainly should not tell you," Raskolnikov answered with defiant and haughty contempt.	- Если б я и перешагнул, то уж, конечно, бы вам не сказал, - с вызывающим, надменным презрением ответил Раскольников.
"No, I was only interested on account of your article, from a literary point of view..."	- Нет-с, это ведь я так только интересуюсь, собственно, для уразумения вашей статьи, в литературном только одном отношении-с...
"Foo! how obvious and insolent that is!" Raskolnikov thought with repulsion.	"Фу, как это явно и нагло!" - с отвращением подумал Раскольников.
"Allow me to observe," he answered dryly, "that I don't consider myself a Mahomet or a Napoleon, nor any personage of that kind, and not being one of them I cannot tell you how I should act."	- Позвольте вам заметить, - отвечал он сухо, -что Магометом иль Наполеоном я себя не считаю... ни кем бы то ни было из подобных лиц, следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения о том, как бы я поступил.
"Oh, come, don't we all think ourselves Napoleons now in Russia?" Porfiry Petrovitch said with alarming familiarity.	- Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает? - с страшною фамильярностию произнес вдруг Порфирий.
Something peculiar betrayed itself in the very intonation of his voice.	Даже в интонации его голоса было на этот раз нечто уж особенно ясное.
"Perhaps it was one of these future Napoleons who did for Alyona Ivanovna last week?" Zametov blurted out from the corner.	- Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил? - брякнул вдруг из угла Заметов.
Raskolnikov did not speak, but looked firmly and intently at Porfiry.	Раскольников молчал и пристально, твердо смотрел на Порфирия.
Razumihin was scowling gloomily.	Разумихин мрачно нахмурился.