Преступление и наказание

"As you please."	- Как хочешь.
"Ah, I forgot!	- Да, забыла!
A letter came for you yesterday when you were out."	К тебе ведь письмо вчера без тебя пришло.
"A letter? for me! from whom?"	- Письмо! ко мне! от кого?
"I can't say.	- От кого, не знаю.
I gave three copecks of my own to the postman for it.	Три копейки почтальону своих отдала.
Will you pay me back?"	Отдашь, что ли?
"Then bring it to me, for God's sake, bring it," cried Raskolnikov greatly excited--"good God!"	- Так неси же, ради бога, неси! - закричал весь в волнении Раскольников, - господи!
A minute later the letter was brought him.	Через минуту явилось письмо.
That was it: from his mother, from the province of R—.	Так и есть: от матери, из Р-й губернии.
He turned pale when he took it.	Он даже побледнел, принимая его.
It was a long while since he had received a letter, but another feeling also suddenly stabbed his heart.	Давно уже не получал он писем; но теперь и еще что-то другое вдруг сжало ему сердце.
"Nastasya, leave me alone, for goodness' sake; here are your three copecks, but for goodness' sake, make haste and go!"	- Настасья, уйди, ради бога; вот твои три копейки, только, ради бога, скорей уйди!
The letter was quivering in his hand; he did not want to open it in her presence; he wanted to be left _alone_ with this letter.	Письмо дрожало в руках его; он не хотел распечатывать при ней: ему хотелось остаться наедине с этим письмом.
When Nastasya had gone out, he lifted it quickly to his lips and kissed it; then he gazed intently at the address, the small, sloping handwriting, so dear and familiar, of the mother who had once taught him to read and write.	Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к губам и поцеловал; потом долго еще вглядывался в почерк адреса, в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его матери, учившей его когда-то читать и писать.
He delayed; he seemed almost afraid of something.	Он медлил; он даже как будто боялся чего-то.
At last he opened it; it was a thick heavy letter, weighing over two ounces, two large sheets of note paper were covered with very small handwriting.	Наконец распечатал: письмо было большое, плотное, в два лота; два большие почтовые листа были мелко-намелко исписаны.
"My dear Rodya," wrote his mother--"it's two months since I last had a talk with you by letter which has distressed me and even kept me awake at night, thinking.	"Милый мой Родя, - писала мать, - вот уже два месяца с лишком как я не беседовала с тобой письменно, от чего сама страдала и даже иную ночь не спала, думая.
But I am sure you will not blame me for my inevitable silence.	Но, наверно, ты не обвинишь меня в этом невольном моем молчании.
You know how I love you; you are all we have to look to, Dounia and I, you are our all, our one hope, our one stay.	Ты знаешь, как я люблю тебя; ты один у нас, у меня и у Дуни, ты наше все, вся надежда, упование наше.
What a grief it was to me when I heard that you had given up the university some months ago, for want of means to keep yourself and that you had lost your lessons and your other work!	Что было со мною, когда я узнала, что ты уже несколько месяцев оставил университет, за неимением чем содержать себя, и что уроки и прочие средства твои прекратились!