Преподаватель

— Мне плевать, что ты там думаешь, просто сделай, как я прошу и всё! Это последнее, о чём я попрошу тебя!

В отличии от большинства Ник знал имена, так как общался с полицией, врачами и теми, кто опознавал тела. Он видел всех этих детей, говорил с ними, проверял их сочинения, к мыслям некоторых даже испытывал интерес, временами.

Стоя посреди руин в грязной помятой рубашке с засохшей кровью, профессор гадал, что было большей бедой: смерть невинных ребят или то, что стрелки были всегда рядом.

Профессор также знал, что в ходе допроса выжившего промелькнуло имя недавно отчисленного, Лео Лорана, который сам участия в нападении не принимал, но, судя по всему, дирижировал им на расстоянии. О причинах такой ненависти остаётся только гадать. Его вместе с выжившим стрелком посадят в тюрьму.

Врачи наказали с таким сильным сотрясением лежать в больнице пару недель, но уже через четыре дня Джейн подписала бумагу о добровольном отказе от лечения. Покой можно было соблюдать дома, а от бесконечных встреч с Уиллом голова ныла ещё сильнее. От травмы мысли путались, а его голос был так похож на голос Ника, и это раздражало. Вдобавок, риск встретить здесь всю их семью девушку немного настораживал.

Дома мама обложила заботой, спелыми фруктами и тройным беспокойством. Одна только мысль, что та могла потерять дочь как другие, мучила её днями и ночами. Пару раз Джейн даже ловила себя на мысли, что матери сейчас требовалась забота посерьёзнее чем ей самой, и, скрепя зубами, позволяла той, тараторя и бормоча, с придыханием подворачивать одеяло и готовить еду в постель.

Сон стал небывалой роскошью и посещал отнюдь не часто, а когда усталость всё же брала верх, рассудок заполоняла неведомая чушь, объединяло которую только одно — Ник. Его лицо, голос, руки, глаза в разных образах, будь то добро или зло, он был всем. Джейн смотрела фильмы, читала книги сквозь боль и запреты перенапрягаться, но ничего не помогало отвлечься, и дождавшись ухода мамы, она направилась в университет, вернее, в то, что от него осталось.

На территории не было никого, ни живой души, словно кампус умер и принялся разлагаться. Кое-где на ветру шелестела порванная лента, ограждающая небезопасную зону, где-то с разрушенных окон и стен падали осколки.

Преодолев порог воспоминаний, закружилась голова, под подошвой зашуршали камешки, а тёмные коридоры выглядели бесконечными, угрожающе сужающимися в самом конце до небывало маленьких размеров.

Вряд ли Джейн понимала, что ищет, но ноги сами привели к кабинету литературы, где она без всякого изумления встретила профессора.

Он стоял посреди аудитории в мятом сером свитере и словно упивался болью от летящих в него острых камней, бросаемых незримой публикой, что ликовала от кровожадной казни. Его руки, дрожа за спиной, скрывали напряжение, а волосы неаккуратно спадали на идеально гладкий лоб. Подняв что есть мочи подбородок, мужчина закрытыми глазами вглядывался в пустоту, казалось, ещё чуть-чуть, и он опустился бы на колени, моля незримому божеству.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, как ни странно, тоже не удивившись приходу студентки.

— Разве ты не знаешь, ты же привёз меня в семейную больницу. — она присела за его стол, на его кресло, и взглянула в глаза полные неподдельного траура — Я в порядке. — он сел напротив, на некогда её излюбленное место — Так странно, все вокруг скорбят по погибшим, а я думаю лишь о тебе. Забавно, как одна трагедия вытесняет другую. Или же я действительно не очень хороший человек. — невозмутимость девушки казалась такой естественной, и оттого пугающей — Я думала, ты будешь преследовать меня с цветами и шариками, караулить у дома.

— Я сделал бы всё, что в моих силах, но ты сказала — “нет”.

— Реальность скучна. — но тут, казалось, что-то перемкнуло, и девушка залилась слезами — Так надеялась, что увижу тебя и станет легче, пойму, что всё будет хорошо, но смотрю и вижу чужого человека. Чувствую, нестерпимую боль, ты выглядишь так же, как раньше, но стал другим. — она кричала так громко и надрывно — Я же просто пыталась быть хорошей, к тебе и твоему брату. Почему? Неужели, я не достойна ответной доброты, симпатии, интереса, почему так произошло?

— Потому что я идиот. — прозвучало из уст неподвижных губ.

— Я рада, что наконец проблема не во мне, жаль, что легче от этого не становится. Я бы так хотела тебя забыть, чтобы больше не чувствовать всё это. — она била себя в грудь с такой силой, что тряслись стены — А ты, ты бы хотел?

Ник сидел вполоборота, уперевшись локтем в стол и погрузив подбородок в цепкие напряженные пальцы.

— Нет. — твёрдо отрезал он и откинулся на спинке стула.

Всё это время он почти не глядел на девушку, её лицо давно отпечаталось в сознание, а утробные крики терзали струны души, он казался холоднее камня, но был так обессилен, что даже слёзы не текли из красных понурых глаз.

— Верни мою флешку, — наконец выдала Джейн, утирая слёзы рукавом кофты — я хочу всё отменить.

— Работа уже идёт, твоя книга должна выйти, мы же договаривались.