Читаем Премьера полностью

Письмо это я перечитал третьего сентября 1964 года, ровно, день в день, через сорок лет после того, как оно было написано. Интересно… Впрочем, ведь совпадения свойственны драматургии.

Рано облысевший и потому всегда бритоголовый, с профилем резким, похожим на профиль римского императора, суховатый в разговоре, враг актерничанья и позерства, всегда целеустремленный и сдержанный, обладающий чудовищной памятью, где умещалось такое количество сведений, какое, казалось, не могла вместить человеческая голова, Анатолий Глебов был одним из самых интересных людей, с какими мне пришлось в жизни встречаться.

Я знал его тридцать шесть лет: познакомился в самом начале моей театральной и драматургической деятельности. Потерял в начале шестьдесят четвертого.

Наблюдая за ним в течение этих лет, я сделал два открытия. Во-первых, он несколько раз начинал свою жизнь сначала. Достигнув определенной вершины, вдруг бросал ее и начинал заново, в новом для себя месте.

Во-вторых, он обладал удивительным свойством – плодить врагов. Тому, кто его не знал или знал плохо, он казался педантом, догматиком, сухарем. Тот же, кто его узнавал близко, понимал, какой это был хороший человек. Обязательный. Смелый. Превосходный товарищ. Труженик. Нетерпимый к людям невнимательным, карьеристам, рвачам.

Когда ему исполнилось шестьдесят лет, я выступил в журнале «Театр» с небольшой юбилейной статьей «Анатолий Глебов». Написал о его жизни и творчестве. Поздравил.

Я писал: «В дни юбилеев принято говорить, что «юбиляр молод и полон сил». Не всегда, увы, это соответствует истине, но… таков этикет. В данном случае слова этикета полностью соответствуют жизненной правде. Первооткрыватель всегда молод. С этим ничего не поделаешь. Молод, задирист, неутомим. Поэтому мы, советские драматурги всех поколений, так любим и ценим Анатолия Глебова».

После выхода журнала он прислал мне письмо. Большое письмо, в котором благодарил за статью и со свойственной ему педантичностью указывал на неточности. Например, что клуб в Туле, где была поставлена в 1920 году его первая пьеса – «Наши дни», был совсем не клубом Самоварного завода…

В подмосковной Малеевке, где на берегу Вертушинки, впадающей в Москву-реку, расположился Дом творчества писателей, мы живали подолгу, помногу гуляли в окрестностях. Уходили после обеда, возвращались к чаю. Много и подробно беседовали. Почти не спорили. Вспоминали. Рассказывали друг другу сюжеты. Давали советы… О чем мы только не говорили во время этих ежедневных прогулок! О флоте и о медицине, о Турции и о войнах, о Союзе писателей и о жизни на Марсе, о Луначарском, Фрунзе, Чичерине, Афиногенове, Фадееве, о Пролеткульте, о доблести, о славе, о любви… Иногда с нами увязывался на прогулку еще кто-нибудь третий. Чаще мы ходили с ним вдвоем. Брали ножи и срезали дорожные палки. Сидели на высоком берегу Москвы-реки в заброшенном пионерском лагере. Я сманивал его в Старую Рузу выпить кружечку пива. Он не пил, отказывался. Ждал меня у входа. Соблюдал режим. День был расписан. Рацион тоже. Работал не менее шести часов ежедневно.

Он тогда уже был болен. Болезнью кровеносных сосудов, пороком сердца. У него была тяжелая гипертония. Постоянное кислородное голодание. Поэтому он никогда не закрывал окна. Он знал, что болен неизлечимо. Что дни его сочтены. И хотел растянуть эти дни. Чтоб успеть написать то, чего написать еще не успел. Ведь он прожил такую долгую и богатую жизнь…

Рассказывал о своем детстве. Мать его – известная художница-миниатюристка Юлия Васильевна Котельникова. Работы ее есть в разных музеях. Портреты-миниатюры акварелью и маслом. Отец, Глеб Евгеньевич Котельников-Глебов, играл в Петербургском народном доме в драматической труппе. А мой отец – дирижер – служил в оперной труппе Аксарина. Они работали рядом, в одном здании и, наверно, были знакомы. Глеб Котельников-Глебов был, кроме того, еще и ученым, изобретателем. Он – создатель первого в мире авиационного ранцевого парашюта. О нем его сын Анатолий писал роман. Роман этот не окончен. Собран огромный материал. Написана большая часть. Называется «Через горы времени».

Писал он и о своем детстве.

А затем – «возьми строку и время верни», как говорил Маяковский. По пьесам, по рассказам и повестям, созданным в самое последнее время жизни Глебова, можно легко проследить биографию автора.

В рассказах о Турции [3] написано, как молодой работник Наркомата иностранных дел, секретарь Г. В. Чичерина, работал в Москве, слушал речь Владимира Ильича на VIII съезде Советов в Большом театре, познакомился с Фрунзе, уехал в Турцию, где в 1921 – 1923 годах был на дипломатической работе.

Это интереснейшая книга, иллюстрированная знаменитым художником Е. Е. Лансере-старшим и оформленная его сыном Е. Е. Лансере-младшим.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии