Прелюдия 11

Черт побери, встречаться с Инес теперь незачем. Она всего лишь орудие в их руках, быть может, даже бессознательное, нелепо устраивать ей сцену. Для ребят из Г-2 такое представление тоже интереса иметь не будет. Он уже протянул было руку, чтобы позвонить Эстебану, и вспомнил о Даниеле. Эти трое еще внизу и ждут!..

Спустился в вестибюль. Эстебана не видно. Шеф по приему гостей объяснил, что Эстебан оставался на службе до одиннадцати вечера; с полуночи он стоит на посту перед гостиницей.

— Как, он и в милиции тоже? — вырвалось у Паломино.

Бог мой, что за комедия! Ему вдруг захотелось выпить, как-то залить горечь сегодняшних пилюль. Но подобный заказ вызвал бы удивление, почти скандал. Вот уж что совершенно излишне. Революционер не пьет — тоже один из их законов.

— Две трети нашего персонала добровольно вступили в милицию, команданте, — заметил тот с гордостью.

Паломино бросил взгляд на часы — четверть двенадцатого. Конечно, Эстебан скрывается от него; может быть, сидит на другом конце своего бездарно спрятанного провода, навострив свои грязные уши...

Он вернулся в вестибюль и направился к стеклянной стене, где сидели его спутники. Даниела сделала ему незаметный знак, который растрогал Карлоса и одновременно навеял непонятную грусть. В ее жесте было столько доверия, что он сразу вспомнил, с каким уважением и теплотой относятся к нему люди в Эсперансе и в сьерре. Но теперь он уже не мог отделаться от ощущения, будто неотвратимо удаляется от них. Он посреди какого-то таинственного потока, и что бы ни делал, поток уносит его прочь от друзей, тащит к тем, кого он презирает. Карлосу казалось, что пучина затягивает его. Он допустил непоправимую ошибку, это точно. Если бы знать какую.

Глава 6

Сколько раз ни вспоминала бы впоследствии Даниела об этих минутах, у нее всегда появлялся на языке липкий привкус кока-колы или она видела перед собой осколки бокала. Обычно она не пила кока-колу, но Хулио, уходя к телевизору, поставил перед ней бокал. Когда она потихоньку отпивала глоток, льдинки позванивали по стеклу. От телевизора доносились отрывки речи военного министра:

— ...ибо империалисты не могут простить нам, что наша социалистическая революция произошла здесь, под самым их носом... и не наемники, а мужчины и женщины нашей страны защищают ее... В демократическом государстве оружие находится в руках простых людей...

А падре Леон продолжал уговаривать ее, и слышался плеск воды в фонтане, и из-под потолка лилась джазовая музыка янки — все это она хорошо помнит. Она всегда запоминала то, что сопровождало важные в ее жизни события. Позднее ей казалось, что в те минуты произошло все, чего она втайне опасалась и чего с мучительной тревогой ждала. И потребовалось на эти мгновения не больше, чем нужно мужчине, чтобы пройти от бассейна «Сан-Ремо» до северной стены здания, — какие-то полминуты.

Даниела сделала Карлосу знак, пошевелив кончиками пальцев, и вот он направился к ним. Люди приветствовали команданте, он рассеянно кивал в ответ. Обошел вокруг бамбуковых стоек и искусственного озерца с вьющимися растениями посередине, потом показался у винтовой лестницы, которая вела вниз, к киоскам и магазинам. Походка его, выглядит нормально — почему она подумала, что с ним что-то стряслось? Она не находила этому объяснений, пока не заметила: он без пистолета. Карлос никогда с ним не расставался, даже во сне, пистолет всегда был под рукой — привычка с партизанских времен. И вот — оставил в комнате... Но когда команданте подошел, Даниела не собралась с духом напомнить ему об этом.

Она еще в дороге заметила, что с Карлосом неладно. Положение обострялось, и это, очевидно, тревожило Карлоса, в Ма-гансасе она нашла подтверждение своей догадке. Он был подавлен больше других — наверное, остальным меньше известно. Необычным было и то, что они с Хулио и падре прождали его четыре часа. Обычно он сразу отпускал ее к сыночку. Произошло нечто такое, что заняло все мысли Карлоса. Если бы она могла ему помочь!

Ей запомнился мужчина за стойкой администратора — какая у него отталкивающая улыбка! А эти густые седые волосы над длинным морщинистым лицом... Его примерно час как нет на месте. Не ушел ли он вместе с Паломино? Когда команданте поднялся с ним наверх и долго не возвращался, Даниела подумала о Рамоне. («Ты уверена, что он все еще прежний?.. Прошу тебя, Даниела, не спускай с него там глаз».) Она возненавидела Рамона за эти слова, и, когда Карлос обходил вокруг бамбуковых стоек, сердце ее сжалось от сочувствия к команданте. Кто знает, какой груз его давит? Может быть, он узнал, что Рамон в нем усомнился? Какая ужасная обида! Но самая горькая обида не в силах лишить убежденности такого человека, как Карлос, тем более чтобы он стал на сторону врага... Надо попытаться поговорить с ним. Сейчас же!..

Когда Карлос скрылся за лестницей, падре Леон зашептал:

— За содеянное, дочь моя, тебе придется ответить перед высшим судией...