Прекрасный инстинкт

Он встает позади, сжимая мои плечи, и находит в отражении зеркала мой взгляд.

— Рассказ Коннера не имеет значения, он должен будет пересказать его как по команде во время проверки психического состояния. Этого не произойдет, и я даже не хочу заставлять его пытаться. Они должны проверить мозги того придурка, который думает, что это разумная идея.

— Что насчет поездки с его отцом?

— А вот это вполне возможно. Система правосудия во всей своей красе. Ты можешь поторопиться? — я скидываю его руки и ухожу.

Почему? Потому что я стерва, и мои шрамы покрылись настолько толстой кожей, что даже кто-то такой экстраординарный, как Кэннон Блэквелл не сможет проникнуть сквозь нее. Если это произойдет еще раз — бам! — камни обрушаться в конце туннеля и заблокируют весь свет.

— Ты готова, красавица? — он шагает ко мне и берет за руку.

Я уклоняюсь и пытаюсь отстраниться подальше, но он только крепче сжимает.

— Доверь мне свою боль, Лиззи, пожалуйста. Доверь мне свой гнев, растерянность, возмущение, страх и ощущение бессилия. Раздели их все со мной. Я перенесу это, тебя, нас на другую сторону.

— Пощади меня, — бормочу я, расслабляя свою руку в его ладони в тщетной борьбе; он не позволит уйти. — Ты видел, что получилось в итоге у тебя? Перескочив так быстро, ты пропустил огромный уровень, который есть между мной и, как там ее старушечье имя? Где-то посередине существует множество женщин, которые небестолковые идиотки. Они не угрюмые, не бессердечные, ничем не обременены, не подозрительны и не слабые неудачницы, как я. Тебе есть кого подцепить, знаешь ли. В этом ты просто замечателен. Я не стала бы упоминать о той части, где ты думаешь, будто я нравлюсь тебе, и, тем не менее, это бросает тень на твой здравый смысл и вкус.

— Прости меня, но все, что я услышал, это «у меня действительно плохой день, мой великолепный мужчина, поэтому прошу тебя, игнорируй все, что я говорю, пока я снова не стану твоей милой Лиззи». И мой ответ на это — «да, сирена, я могу это сделать», — он поднимает наши сцепленные руки и целует мою ладонь, наградив меня подмигиванием. — Моя храбрая, оправданно сердитая девочка, ты держишь меня в страхе. Остальные бы сбежали, сдались, забились в угол от беспомощности. Но моя девочка продолжает бороться. Этим утром, — он подмигивает, — так случилось, что я вместе с тобой.

Ах, если бы… Я закатываю глаза, а затем, используя наши сцепленные руки, притягиваю его к себе.

— Даже если ты переживешь меня, мистер Блэквелл, я по-прежнему не уверена, смогу ли я пережить тебя. Может, не в этом смысле, но…, — я выдыхаюсь, остолбенев от того, что сказала вслух такие ужасно откровенные слова.

— Вдох для меня, — он делает вдох вместе со мной, — выдох для себя. Теперь скажи мне.

Хорошо. Настроившись на определенный лад, я могу это сделать… с крепко зажмуренными глазами, разумеется.

— Я люблю того, кто ты есть. Я люблю то, как ты находишь точные слова, чтобы добраться и вытащить настоящую меня, кричащую и упирающуюся ногами. Я люблю то, как ты прикасаешься ко мне, и буря стихает. Больше всего я люблю то, что ты даешь мне надежду, надежду на то, что кто-то вроде тебя мог бы искренне видеть во мне потенциал. Вдох для тебя, — я вдыхаю полной грудью, воздух словно течет по мои оголенным нервам, наполняя легкие. — Выдох для меня.

Я робко открываю глаза и встречаю добрый взгляд насыщенно карих глаз, улыбающихся мне в ответ.

— Моя драгоценная сирена, скажи это снова. Без слов.

Один прыжок, и он ловит меня, притягивая ближе к себе, когда я обхватываю ногами его талию и зарываюсь трясущимися руками в его шелковистые волосы. Я целую его именно так, как представляла в своих мечтах — необузданно, голодно, уверенно — переплетая наши языки в борьбе желания и страха, нужды и храбрости, достаточной, чтобы попытаться. Его сильные, умелые руки крепко сжимают мое лицо, наклоняя голову под нужным ему углом, и я позволяю ему глубже проникнуть в мой рот. Он делает вдохи и выдохи за нас обоих, его воздух — мой воздух, и я хнычу, извиваясь всем телом напротив его в стремлении стать еще ближе.

— Я все улажу, — произносит он напротив моих губ, а затем отстраняется, оставляя последний, целомудренный поцелуй. — Слышишь меня, Лиззи?

Я не могу сдержать улыбку, озаряющую мое лицо, и киваю, внутренне визжа от восторга.

— О`кей, пошли уладим это дерьмо.

— Наконец-то Кэннон дома! — кричит Коннер, когда мы заходим в автобус. — Я специально голодал из-за вас, чтобы приготовить завтрак. Слышите это? — он появляется прямо перед нами, похлопывая себя по животу.

— Я не слышу…

— Шшш, — перебивает он меня. — Мой желудок вот-вот начнет грохотать.

Я смеюсь вместе с Кэнноном, который все-таки находит сил ответить.

— Моя вина, Кон. Пойдем займемся делом, пока ты не умер от истощения.